«Военная анархия» в Римской империи

С одной стороны, реформа Галлиена положила начало разделению гражданской и военной службы⁷⁴⁹. С другой — она завершила долгий путь вытеснения сенаторского сословия с руководящих позиций в государстве⁷⁵⁰. Запрет сенаторам на несение военной службы вел и к лишению их возможности быть наместниками любой провинции, где стояла хотя бы какая-то воинская часть. Это не означает, что пост провинциального наместника был вовсе недоступен для сенатора. В те провинции, которые находились сравнительно далеко от театров военных действий (в том числе и гражданских войн), вполне могли посылаться сенаторы, хотя и в этом случае они порой чередовались с всадниками⁷⁵¹. Но даже если они возглавляли «вооруженную» провинцию, командование местными войсками принадлежало всадническим дуксам. За два года до реформы в последний раз упоминается сенаторский наместник (легат Нумидии Макриний Дециан), ведший военные действия⁷⁵². В 262 г. во главе Нумидии еще стоял легат про преторского ранга, командуя и стоявшим там легионом, но военные действия он уже не вел⁷⁵³, а через пять лет, а может быть, и раньше этой провинцией уже управлял всадническии презид . Тот же Дециан был последним известным сенатором, управлявшим Нориком, а затем во главе этой важной в стратегическом отношении провинции стояли всадники⁷⁵⁴. Разумеется, все произошло

не мгновенно⁷⁵⁵. Но в целом в результате издания эдикта Галлиена процесс резко ускорился. Если раньше всадники официально назначались лишь как временно замещающие легатов (praefectus agens vice legati), хотя они и обладали всей властью соответствующего легата, то теперь всаднические президы не только фактически, но и формально обладают всеми полномочиями провинциального наместника⁷⁵⁶. Отныне за сенаторами остается лишь сравнительно небольшой круг чисто гражданских должностей — почетных, но в условиях все большей милитаризации Империи не играющих значительной роли в управлении государством⁷⁵⁷. Все это меняет взаимоотношения между сенатом и императорской властью. Сенат как воплощение римской государственности все еще сохраняет свой авторитет, но этот авторитет опирается преимущественно лишь на традицию и больше не имеет никакого влияния в армии. Это делает сенат еще более беззащитным перед властью императора, чем раньше.

Сенаторов во все большей степени заменяют «новые люди». И характерно их происхождение. Из известных двадцати всаднических президов за 262-293 гг. семнадцать имели императорские гентилиции, в основном Аврелии, а также Элии и Флавии, реже Юлии. Это значит, что их предки получили римское гражданство уже от императоров (и, следовательно, они не были исконными римскими всадниками), причем Аврелии скорее всего были потомками тех, кто стал гражданином лишь в соответствии с эдиктом Каракаллы в 212 г.⁷⁵⁸ И еще чрезвычайно важный момент. Все чаще на самую вершину военной системы, которая открывала дорогу и на вершину системы политической, поднимались выходцы из самых «низов» общества, начинавшие свой путь обычно рядовыми воинами⁷⁵⁹, и притом являвшиеся уроженцами менее романизованной части Балканского полуострова. Такой путь проделали и ближайшие преемники Галлиена —Клавдий, Аврелиан, Проб⁷⁶⁰. До этого подобной карьерой отличался только Максимин, пример которого казался исключением⁷⁶¹. Но после реформ

Галлиена такая практика становится обыкновением. Следовательно, эти реформы открыли путь к появлению нового правящего класса, даже физически не связанного с прежним.

Может быть, с Галлиеном связано и преобразование управления Италией. Уже при Каракалле сенатор Г. Октавий Сабин был уполномочен исправить положение в этом регионе (ad corrigendum statum Italiae)²⁰³. Галлиен продвинулся еще дальше. При нем появляется должность corrector totius Italiae²⁰⁴. Италия, таким образом, была поставлена под единое управление. Это, по мысли императора, вероятно, должно было упорядочить и, следовательно, улучшить управляемость центральной страной государства. На деле это стало шагом к уравнению Италии с остальными территориями Империи.

КОНЕЦ ГАЛЛИЕНА