Военная история Древнего Египта Том II. Период крупных войн в Передней Азии и Нубии в XVI-XV вв. до н.э.

Египетское государство в период царствования фараонов XVIII династии обладало всеми чертами древневосточной деспотии. К. Маркс и Ф. Энгельс в различных своих трудах отметили типичные черты древнейшего классового, точнее, древнейшего рабовладельческого государства, которое возникло в восточных странах в связи с появлением рабовладельческой эксплуатации, однако в тот период, когда еще в значительной степени сохранялись сельские общины. Наблюдая пережиточное сохранение сельских общин в Северной Индии, Маркс в 1853 г. указал на то, что эти общины, которые он называл «идиллическими республиками», были прочной основой азиатского деспотизма: «Эти идиллические республики, ревниво охраняющие лишь границы своих общин от вторжения соседних общин, существуют еще и доныне в довольно хорошо сохранившемся виде в northwestern parts of India (северо-западных частях Индии. — В. А.), которые недавно достались англичанам. Я полагаю, что трудно придумать более солидную основу для застойного азиатского деспотизма».[1]

Наряду с этим Маркс в результате глубокого изучения целого ряда исторических фактов установил, что при этой своеобразной форме восточного деспотизма сохранялось в течение длительного времени общинное землевладение, хотя высшим или верховным собственником всего земельного фонда считалось государство в лице восточного деспота, которого Маркс образно называл «связующим единством». Эта мысль постепенно формулируется и уточняется в трудах Маркса и Энгельса. В рукописи Маркса, относящейся к 1856—1857 гг., мы найдем существенно важную характеристику «коллективной земельной собственности, покоящейся на восточной общине [80] (auf der Orientalischen Kommune)», которую Маркс, очевидно, считал первой формой земельной собственности. По его словам, «эта форма, в основе которой лежит то же самое основное отношение {т. е. коллективная собственность на землю}, сама может реализоваться самым различным образом. Например, ей нисколько не противоречит, что, как в большинстве основных азиатских форм, связующее единство, возвышающееся над всеми этими мелкими коллективами, выступает, как высший собственник или единственный собственник, в силу чего действительные общины выступают лишь как наследственные владельцы».[2]

Несколько далее Маркс уже твердо и определенно указывает, что «в условиях восточного деспотизма и юридически кажущегося отсутствия при нем собственности, на деле в качестве его основы существует эта племенная или общинная собственность, порожденная по большей части сочетанием промышленности с сельским хозяйством в рамках мелкой общины».[3]

Эта же мысль с предельной четкостью выражена была и Энгельсом в «Анти-Дюринге» в следующих словах: «...Восточный деспотизм был основан на общинном землевладении».[4]

Наконец, взаимоотношение между частным и общинным землевладением и землепользованием, с одной стороны, и верховным правом государства на земельную собственность, с другой стороны, в условиях восточного деспотизма глубоко охарактеризовано Марксом в «Капитале»: «Государство здесь верховный собственник земли. Суверенитет здесь — земельная собственность, концентрированная в национальном масштабе. Но зато в этом случае не существует никакой частной земельной собственности, хотя существует как частное, так и общинное владение и пользование землей».[5]

Это древнейшее рабовладельческое государство, которое раньше всего возникает в восточных странах в форме древневосточной деспотии, постепенно приобретает типичные черты бюрократической и централизованной монархии. Тщательное изучение всех доступных в то время исторических материалов и источников позволило Марксу и Энгельсу еще в 1853 г. отметить наиболее существенные, как бы основные государственные ведомства или центральные органы государственного управления, существовавшие в условиях восточного деспотизма: «В Азии с незапамятных времен существовали лишь три отрасли управления: финансовое ведомство, или ведомство по ограблению собственного народа, военное ведомство, или ведомство по ограблению соседних народов, и, наконец, ведомство публичных работ».[6] [81]

Вполне естественно, что в древневосточных аграрных странах, в которых земледелие было основано на искусственном орошении, «Public works (общественные работы. — В. А.) являются делом центральной власти»,[7] причем «ирригационные каналы, играющие очень важную роль у азиатских народов, средства сообщения и т. п. представляются в этом случае делом рук высшего единства — деспотического правительства, вознесшегося над мелкими общинами».[8]