Военная история русской Смуты начала XVII века

По оценкам П. Г. Любомирова и Г. Н. Бибикова[200], силы Второго ополчения в этой битве не превышали 6–7 тыс. человек: в скорый поход князь Дмитрий взял только наилучшим образом вооруженных, снаряженных и опытнейших воинов. Даже 2,5 тыс. казаков кн. Д. Т. Трубецкого, отчасти враждебно настроенных к этим «богатим» ратникам, могли представлять для них серьезную опасность. Всего из Ярославля пришли: около тысячи стрельцов и 17 казачьих станиц (примерно 1,5 тыс. человек) — в основном пехота с «вогненным боем»; дворянские и татарские сотни, а также рота «служилых немцев» Петра Хмелевского, которые составляли конницу. С двумя передовыми воеводами «наспех» пришло к столице всего 1100 человек — видимо, большая часть «доброконных» и «оружных» помещиков из всей рати (по обычаю, именно такие составляли авангард или ертаул); многие всадники вряд ли смогли прийти «одвуконь» со всем нужным снаряжением и представляли скорее аналог прежних «пищальников» — детей боярских на «меринке», вооруженных саблями и пищалями. Неудивительно, что князь Пожарский тщательно скрывал реальное состояние и размеры своего войска от иноземцев, прибывших к нему из Архангельска с предложением услуг[201]. Крупные и именитые полководцы того времени не пошли под начало Пожарского, несмотря на приговор «быть всем без мест», так что его младшие воеводы не обладали фомкой славой, а были либо старыми служаками (как М. С. Дмитриев), либо родственниками командующего (как князья Д. П. Лопата-Пожарский и И. А. Большой Хованский).

Противоположностью в этом смысле является их главный противник — литовский вельможа Ян Кароль Ходкевич. Ученик великих полководцев Замойского и Жолкевского, он приобрел богатейший опыт в походах начиная с 1579 г. Самую громкую славу ему принесли победы в Ливонии во время войны со Швецией: под Кокенгаузеном (1601), Белым Камнем (1604) и Киркхольмом (1605). Последняя битва принесла ему булаву великого гетмана литовского и главное командование в Прибалтике. По заключении там перемирия (1611) Ходкевич, ярый сторонник завоевательной политики на Востоке, был сделан наместником короля («vicerex») в Московии и направлен под русскую столицу. Под стать ему были и его войска, костяк которых составили приведенные им из Ливонии отряды. К ним добавилось несколько новых, и самый многочисленный из них — украинские казаки полковников А. Наливайки, Хвостовца и М. Серого (до 6 тыс. человек). Конные роты, среди которых преобладали гусарские, насчитывали в своих рядах от 1400 до 2 тыс. всадников; 1,5 тыс. венгров и поляков и 200 немцев составили отборнейшую пехоту[202]. Войско сопровождал значительный отряд конных волонтеров (бойцов, служащих за добычу) ротмистра Величинского, «купцы» со своей прислугой при обозе и «лезная челядь» польской конницы. Нельзя сбрасывать со счетов и засевший в Кремле и Китай-городе польский гарнизон Струся, силой в 3 тыс. человек[203].

Таким образом, противник численно едва не превосходил силы обоих ополчений. Боевые качества противостоящих отрядов были весьма неравнозначны: и по качеству вооружения, и по физическому и моральному состоянию, — так что и здесь явного перевеса одной из сторон не наблюдалось. Предстояли упорные бои и в предместьях столицы, и в самом городе, в связи с чем большое значение приобретали и мастерство полководцев, и упорство и моральный уровень бойцов, и, конечно же, случай, который одни связывали тогда с «фортуной», а другие — с Божьей помощью.

Положение Второго ополчения осложнялось несогласием с кн. Д. Т. Трубецким, который, пользуясь своим старшинством, пытался вначале подчинить Пожарского. Получив решительный отказ, боярин под давлением своих казаков предложил соединить силы в одном лагере, но и в этом не преуспел: слишком памятна была всем судьба Прокопия Ляпунова. Удалось договориться о согласованных действиях. Второе ополчение заняло оборону на направлении главного удара с запада, а остатки Первого, усиленные пятью «лучшими» дворянскими сотнями кн. Пожарского, защищали Замоскворечье.

Ходкевич подошел 22 августа и нанес удар от Новодевичьего монастыря к Кремлю по левому берегу Москвы-реки. После полудня жестокий пеший бой кипел уже у «острожков» и на валах Земляного города, когда дворянский отряд Второго ополчения, оставленный накануне в Замоскворечье, ударил в тыл полякам с другого берега. Трубецкой не собирался помогать Пожарскому, но несколько атаманов заявили ему, что «в вашей нелюбви Московскому государству и ратным людям пагуба становитца» и самовольно повели свои «станицы» вослед дворянам. Враг был отброшен.