Военная история русской Смуты начала XVII века

Смутное время вызвало преобразование российской политической системы, утратившей было прочность в связи с династическим кризисом. Власть вновь приобрела легитимность в глазах населения Русского государства. Гражданская война начала XVII в. отразилась в борьбе двух идей: с одной стороны, стихийной народной веры в «истинного Царя», получившего Божье благословение через «рождение от царского корени» или другими более мистическими способами, — с другой же — вполне рационалистического подхода верхушки общества к царскому избранию. Поиск компромисса обеих позиций поначалу выразился в избрании на престол иностранных принцев, однако это резко приблизило угрозу политической и религиозной катастрофы страны. Лишь новое соглашение враждующих лагерей в виде избрания на престол Михаила Федоровича Романова получило благословение Православной церкви и привело, наконец, к замирению сторон. Однако далее последовала ожесточенная борьба с последствиями Смуты — иностранной интервенцией, казачьими разбоями и отдельными рецидивами самозванчества — так что окончание этого периода нашей истории как в политическом, так и в более узком военном смысле следует отнести только ко времени Деулинского премирия 1618 г. И все же успешное завершение вооруженной борьбы было предопределено уже в 1612–1613 гг. сознательным и ответственным выбором «всея земли»; верность этому выбору стала нравственной основой разумной мобилизации сил и экономических средств страны для отпора врагу, а впоследствии создала условия для вполне успешной внешнеполитической «реконкисты» и расширения границ Русского государства в середине XVII — начале XVIII в.

Боевые действия под Смоленском в 1632–1634 гг. Фрагмент гравюры В. Гондиуса, 1636 г.

Смута стала важным этапом в борьбе за первенство в Восточной Европе, которая началась с созданием крупных централизованных государств — России, Речи Посполитой и Швеции. Показательно, что кровавая русская междоусобица проходила на фоне отсутствия у соседних стран сколь-нибудь согласованных и продуманных амбициозных стратегий в отношении России. Так, в 1609 г. королевская пропаганда в Речи Посполитой попыталась объединить общество под лозунгом «колонизации» московских земель по образцу Испанских завоеваний, однако в качестве жизнеспособной долгосрочной программы эти фантастические тезисы явно не годились. Полную поддержку сословий Речи Посполитой получила лишь вооруженная борьба за Смоленск и Северскую землю; попытки короля или его сына занять московский престол натолкнулись на равнодушие и недовольство — в том числе с опасением чрезмерного усиления королевской власти внутри страны. Влиятельной политической силой Речи Посполитой также оказались наемные армии самозванческих гетманов и конфедерации королевского войска, однако заботились они лишь о вознаграждении своих «кровавых заслуг», не беспокоясь об интересах государства. Отсюда — катастрофа московского гарнизона 1612 г. и провал московского похода 1617–1618 гг., при общем превосходстве Речи Посполитой над Россией в людских и финансовых ресурсах и в военном потенциале. Как ни странно, Смута показала слабость Польско-Литовского государства, раздираемого внутренними противоречиями и неспособного к долгосрочной мобилизации своих сил.

Похожая ситуация наблюдается и в Швеции. Выдвинув дерзкий, но достаточно перспективный проект возведения шведского королевича на царский трон, наместник короля в Новгороде Яков Понтус Делагарди оказался в одиночестве в шведской политической элите. Захват приграничных русских крепостей в Прибалтике — вот максимум, дозволенный королевскими инструкциями. Более масштабное участие в чужой гражданской войне, при зыбкости собственного внутреннего и международного положения, вызывало серьезное беспокойство. В итоге шведы вполне удовлетворились отторжением от России Корелы и Ижорской земли, возвратив без боя Новгород с его обширными областями. Былой антипольский союз России и Швеции (1608–1611) вскоре стал базой для возобновления военно-политического сотрудничества уже в эпоху Смоленской войны (1632–1634).