Военная контрразведка и армия. Записки ветерана органов военной контрразведки

В суровой, до пределов напряженной жизни Дзержинского много волнующих, поражающих воображение поступков, раскрывающих его человеческую суть, высокий гуманизм, любовь к людям. Приведу один, наиболее впечатляющий пример.

Еще до революции 1905 года, в Седлецкой тюрьме Королевства Польского, Дзержинский находился в камере с обессиленным, прикованным к нарам чахоткой Антоном Россолом. Умирающий Россол жаждал выйти на прогулку и снова увидеть небо. Дзержинский не мог остаться равнодушным к желаниям своего товарища. Все лето ежедневно, взвалив себе на спину ослабевшего Россола, он выносил его на прогулку. Сорок минут беспрерывно носил Феликс Эдмундович Россола, так как останавливаться стража запрещала. Утверждают, что кто-то тогда сказал: «Если бы Дзержинский за всю свою сознательную жизнь не сделал ничего другого, кроме того, что он сделал для Россола, то и тогда люди должны были бы поставить ему памятник…»

В изданных письмах и дневниках Ф. Дзержинского можно найти много созвучного дням нынешним: «Я хотел бы объять своей любовью все человечество, согреть его и очистить от грязи…» (из дневника). «Я обладаю одним, что поддерживает меня и заставляет быть спокойным даже тогда, когда бывает так страшно грустно. Это не просто черта моего характера, это непреклонная вера в людей… условия жизни изменятся, и зло перестанет господствовать, и человек станет человеком самым близким другом и братом, а не как сегодня — волком…» (из тюремного письма к сестре. Декабрь, 1913). «Я нахожусь в самом огне борьбы. Жизнь солдата, у которого нет отдыха, ибо надо спасать наш дом. Некогда думать о своих и себе. Работа и борьба адская. Но сердце мое в этой борьбе осталось живым, тем же самым, каким было и раньше» (из письма к жене. Май, 1918).

О Дзержинском как человеке, революционере и чекисте, организаторе народного хозяйства издана большая литература. Уже в годы перестройки (1987) опубликована книга о «Ф. Дзержинском», содержащая редкие и интересные воспоминания, очерки и статьи его современников. Жизнь Дзержинского настолько яркая и поучительная, что интерес к ней и его личности, на мой взгляд, не иссякнет.

Конечно, было бы правильным исправить ошибку и вернуть памятник Ф.Э. Дзержинскому на его историческое место на Лубянской площади в Москве. Но верно говорят — легко разрушать и трудно строить.

Обращаясь к истории нельзя не заметить, что в жизни нашей страны проблема разрушений памятников и святынь, переименования городов и улиц, пересмотра символики и календаря праздников приобрела дурную и вредную привычку, опасную тенденцию.

Сразу после Октябрьской революции советская власть запретила праздник встречи Нового года, посчитав его религиозным, старорежимным. Хотя праздник, будучи введенным в России еще Петром I, по своей сути обрел народный характер и прочно вошел в жизнь и сознание россиян. Несмотря на все строгости, многие люди продолжали праздновать Новый год, ставить и наряжать дома елки. В детстве я всегда ходил на елку к старшей сестре матери.

И все же вековая традиция празднования Нового года победила. Как не изворачивалось руководство страны в 1936 году, оно вынуждено было возродить новогодние праздники. Снова появились день отдыха 1 января, многочисленные нарядные елки, веселые новогодние вечера. И поныне встреча Нового года остается одним из самых почитаемых праздников в нашей стране.

Помню, еще до Великой Отечественной войны в Киеве центральная улица Крещатик была переименована в улицу Воровского. У жителей города и Украины это вызвало не только удивление, но и глубокое возмущение. Ведь название Крещатик теснейшим образом связано с введением на Руси новой государственной религии — христианства. Именно на месте Крещатика проходил путь, по которому по воле великого князя Владимира Святославовича гнали киевлян к Днепру для свершения таинства крещения. Спустя некоторое время киевские власти поняли содеянную глупость и центральной улице возвратили по праву принадлежащее ей название Крещатик.

Подобная «лихорадка революционного обновленчества» поражала порой не только властные структуры, но и определенные слои общества, обретая курьезный характер. Весной 1919 года, например, именовавшие себя имажинистами и отражавшие крайности поэтики раннего футуризма, действуя самовольно и хулигански, переименовали в Москве ряд улиц. В течение суток Большая Дмитровка называлась улицей имажиниста Кусикова, Петровка — улицей Мариенгофа. Тверскую улицу трое суток украшала табличка с именем имажиниста Есенина.

Серией аналогичных и схожих перемен и курьезов отмечены в России перестройка и последовавшие за ней годы.

Буквально одна «новация» сменяет другую, ничего, кроме нагнетания страстей и раскола, в общество не принося.