Военная контрразведка и армия. Записки ветерана органов военной контрразведки

Ни в партий, ни в самих органах попыток осуждения массовых репрессий 30-х годов не предпринималось. Они оценивались как правомерные и оправдывались исторической необходимостью классовой борьбы с «врагами народа», «военными заговорами», различного рода «оппозициями» и «фракциями» в стране и партии. Содержание архивных материалов на репрессированных под сомнение не бралось и часто служило основанием для отказа в разрешении на выезд за рубеж или в допуске к секретным работам и документам родственникам и знакомым арестованных. Отсутствие потребности объективно разобраться в трагических событиях 30-х годов, наверное, объяснялось тем, что у власти оставались сами организаторы и виновники массовых репрессий, а общество еще не созрело до понимания опасности столь масштабной патологии насилия. Негативно сказывалось на работе органов и широкое толкование понятия «антисоветская агитация и пропаганда». В него нередко включалась любая критика в адрес руководителей партии и правительства, а иногда и просто анекдоты.

В производстве военной контрразведки продолжали находиться отдельные дела, возникшие еще до 1941 года, на генералов, прославившихся в войну. Прекращение этих дел упиралось в показания военнослужащих, репрессированных в 30-е годы. Им продолжали верить, хотя логика жизни опровергала сомнения в людях, выдержавших экзамен на верность Родине жесточайшей войной. По указанию Сталина, органы МГБ осуществляли наблюдение за К. Ворошиловым, С. Буденным, Г. Жуковым, И. Исаковым, О. Городовиковым и другими известными военачальниками.

«Отрыжки» прошлого госбезопасности заявляли о своей деятельности и такими нашумевшими делами как «ленинградское», «мингрельское», «авиационное» и «дело врачей». Не назовешь устойчивой обстановку и в самом МГБ. Возобновились чистки кадров министерства. Самые крупные и громкие состоялись в 1951 и 1953 годах — после арестов Абакумова и Берии.

В послевоенные годы, вплоть до конца 50-х, я продолжал трудиться в аппарате военной контрразведки в Москве. Поочередно прошел все ступеньки служебной лестницы до заместителя начальника отдела включительно и звания подполковника. Кроме агентурных подразделений — для меня базовых, пришлось работать в оперативно-технической службе и заместителем секретаря парткома главка.

В этот период я участвовал в чекистских операциях, работе по сложным оперативным делам, разработке и осуществлении предупредительно-профилактических мероприятий, периодически выезжал в составе оперативных групп для проверки периферийных органов.

В целом служба складывалась благоприятно, многопрофильно и интересно. Скажу откровенно, что честолюбивые мысли меня не посещали, я полностью был поглощен работой, и все приходило как бы само собой: и звания, и должности.

* * *

Сразу же после окончания войны, в 1946 году, началась опала Маршала Советского Союза Георгия Константиновича Жукова. Еще были свежи в памяти народной его выдающиеся полководческие подвиги на фронтах Великой Отечественной, подписание в поверженном Берлине Акта о капитуляции вооруженных сил фашистской Германии, исторический Парад Победы, который он принимал на Красной площади, когда Сталин, не считаясь с заслугами Жукова, без всяких к тому веских оснований снял его с должности заместителя министра Вооруженных сил СССР и направил командовать войсками второстепенных военных округов — Одесского, а затем Уральского.

Судьба не предоставила мне возможности наблюдать Жукова в деле, как это имело место в отношении других крупных военачальников. Его жизнь довелось видеть как бы со стороны, формировать о ней представление через призму служебных обязанностей и на основе оценок людей, трудившихся рядом с маршалом.

Велик объем опубликованных исследований, воспоминаний, книг и статей, посвященных жизни и полководческому мастерству Жукова. Иногда оценки его личности, вклада в строительство советских вооруженных сил и достигнутую победу в Великой Отечественной войне выглядят противоречиво. Много недосказано и требует уточнения. Попытаюсь, опираясь на известные мне материалы и факты, в какой-то мере возместить недостающее.

Возможно, если бы гармонично развивалось наше общество, не состоялись Октябрьская революция и гражданская война, не было бы и объективных условий для раскрытия военного дарования Жукова. Он, крестьянский сын, так и остался бы скорняком, пусть даже преуспевающим.

В годы становления молодой Красной армии, в схватках с японскими захватчиками на реке Халхин-Гол, в кровавых сражениях Великой Отечественной войны оттачивались и закалялись грани полководческого таланта Георгия Константиновича, росли его известность и слава не только в нашей стране, но и далеко за рубежом. Ни среди родовитых генералов вермахта, ни среди военачальников союзных армий по прошедшей войне не было равного ему военного деятеля. Вся жизнь Жукова свидетельствует о том, что он не родился политиком. Его природным даром являлись крупные баталии, великие сражения. Здесь он всегда чувствовал себя «на коне».