Военная контрразведка: Тайная война

Во время учебы в Киевском высшем военном общевойсковом командном училище командиры и преподаватели Сметанина отмечали, что среди курсантов он выделялся своей усидчивостью и стремлением быть лучшим. Нарушений воинской дисциплины не допускал. Являлся примером в учебе и службе.

Подобные оценки были и в аттестации Сметанина за 1981 год. В ней выпускник Военно-дипломатической академии (ВДА) ГРУ Генерального штаба характеризовался так:

«Идейноубежденный. Хорошо подготовлен в идеологическом плане… Подготовлендля активного противодействия пропаганде, оппортунистической идеологии буржуазного образа жизни… Учился в основном на отлично. Честен и правдив… Вел активную общественную работу. Избирался секретарем партийной организации группы. Твердо проводил в жизнь линию КПСС…»

С такой характеристикой Сметанин смело мог составить компанию членам Политбюро ЦК КПСС. И все-таки опытный взгляд контрразведчиков зацепился за ряд штрихов в его безупречной репутации. В глаза бросалось стремительное продвижение Сметанина по наиболее благоприятным с точки зрения бытовых условий участкам оперативной работы. Первым из них стала Франция. С 1974 по 1977 год он прослужил в составе парижской резидентуры. Несмотря на то что ничем особенным себя не проявил, по окончании командировки был тут же зачислен в ВДА.

Похоже, чья-то очень властная рука двигала Сметанина по служебной лестнице. И здесь контрразведчики не ошиблись. Этой «рукой» оказался крупный политический деятель от разведки — генерал-лейтенант «Д». Позже выяснилось, что та же рука правила выпускную аттестацию Сметанина. Чем так приглянулся ему, генералу, простой капитан? Родственных связей между ними не просматривалось. И тогда контрразведчики, не поднимая лишнего шума, прошлись по связям Сметанина среди сокурсников по ВДА.

В беседах с ними Сметанин открылся им с иной стороны, совершенно не похожей на парадно-бумажную «иконопись». Одна только кличка Гнус, которую ему дали однокашники по академии, уже сама по себе говорила о многом. Умение тонко польстить, «правильно» выступить на партийном собрании и «твердо провести в жизнь линию партии», то есть политического управления, где Сметанин старательно протирал штаны, кроме презрения, ничего другого у сокурсников не вызывало.

Зато это высоко оценил генерал «Д» и взял Сметанина под свою опеку. Это он ранее, в 1977 году, пробил ему место в парижской резидентуре ГРУ, а позже, по окончании ВДА, должность помощника военного атташе при посольстве СССР в Лиссабоне. Сметанин оказался единственным из учебной группы, кто был сразу направлен в Оперативное управление ГРУ для подготовки к выезду на португальский участок.

В августе 1982 года семья Сметаниных отправилась в Португалию. Приняв у предшественника агентуру на связь, он принялся дальше «распахивать разведывательное поле», но, как и прежде во Франции, особыми результатами похвастаться не мог. Но они, собственно, и не интересовали контрразведчиков. Алексей Моляков и его коллеги пытались посмотреть на Сметанина с другой стороны. Они искали в его поведении те штрихи, которые при внимательном рассмотрении позволяют разглядеть за маской добропорядочного гражданина «шпионское мурло». Их терпение и настойчивость увенчались успехом.

Штрих за штрихом перед ними все отчетливее стал проступать подлинный портрет, портрет изменника. Так, вскоре по приезде в Лиссабон Сметанин вместе женой занялся изучением английского языка на платных курсах. По службе ему, а тем более ей это не требовалось. Внимание контрразведчиков привлек и другой не менее интересный факт.

Сметанин, по характеру скряга, вдруг воспылал любовью к большому теннису. Но вместо того, чтобы учиться держать ракетку в руках где-нибудь на заднем дворе, он сразу полез в компанию к мастерам и добился разрешения у военного атташе брать уроки на самом дорогом платном корте. Внимательный взгляд на ту публику, что собиралась там, многое сказал Алексею Молякову. На тамошних теннисистах, как говорится, негде было ставить клейма. Каждый второй играл на этом корте в свои шпионские игры. От обилия резидентов американской, британской и других разведок рябило в глазах.

И в то время, когда Сметанин транжирил семейный бюджет, его супруга попросила о своем переводе с должности коменданта на нижеоплачиваемую должность секретаря-машинистки консульского отдела. Что за всем этим крылось, контрразведчики могли лишь догадываться. Напрашивалась версия о том, что таким образом Сметанины рассчитывали получить прямой доступ к документам, в том числе и секретного характера, а за них любая разведка платила вдвойне.