Военная мысль в СССР и в Германии

Но все же «мы впервые за столь продолжительное время имели наполовину разбитую конницу Буденного не на тылах, как это всегда до сих пор бывало, а перед своим фронтом». Пилсудский не упоминает, что это всего лишь на две недели и ценой своего кавалерийского корпуса, который 1-я Конная не упустила случая в том бою вырубить. Тем не менее, «2 августа я вернулся из Холма в Варшаву».

Как видим, начиная с 26 мая, более двух месяцев подряд польские войска под личным руководством Пилсудского терпели поражение за поражением и, тем не менее, Пилсудский пишет, что он всегда одерживал только победы. А ведь Буденный наносил Пилсудскому стратегическое поражение – отступление Южного польского фронта влекло за собой отступление Северного и выход Тухачевского к Варшаве.

Еще теоретик

Но это генеральское хвастовство все же стоит Пилсудскому простить, поскольку он тут не оригинален: похоже, во всех армиях мира это единственное, чему учат в военных училищах основательно. В остальном работа Пилсудского очень выгодно выделяется на фоне других мемуаров как критическим разбором собственных решений, так и осмыслением очень многих военных проблем, которые у других генералов даже не упоминаются. Скажем, о способе отступления: надо ли сразу отходить к основному рубежу или задерживать противника на промежуточных рубежах. О моральном состоянии войск при бое в городе и в чистом поле, и многое другое. Книга маленькая, написана (или переведена?) плохим языком, но очень интересная.

В связи с этим уместно вспомнить еще об одном советском военном теоретике, которого все энциклопедии и историки считают выдающимся, правда, без упоминания, кому, когда и в чем труды этого теоретика помогли. Речь идет о В. К. Триандафиллове, который написал предисловие к книге Пилсудского. В предисловии этот теоретик грудью встал на защиту другого теоретика – Тухачевского – и маленькую, но очень ценную работу боевого маршала, недавно победившего в войне с СССР, через губу назвал и не исторической, и не научной. Что под словом «научный» понимал этот «ученый», известно ему одному, поскольку сам он и маленькую книгу Пилсудского оказался неспособен понять.

К примеру. Пилсудский пишет, что подсчет войск всегда грешит неточностью, так как нижестоящие штабы подают сведения о численности войск так, чтобы вынудить вышестоящее начальство к определенным действиям. Поясню от себя: если запрашивают порционную водку, то вспомнят всех, а если получают задание, то кого-то «забудут». Под Варшавой в состоянии паники и неуверенности из польской армии сбегали дезертиры, но в нее и вливались добровольцы. Штабы не успевали всех учитывать, и Пилсудский оценивает численность штыков и сабель польских армий под Варшавой с разбегом: от 120 до 180 тыс. У Триандафиллова хватило ума такой подсчет высмеять, но смеяться надо было бы, если бы Пилсудский в таких условиях «научно» назвал цифру с точностью до штыка. Кстати, Триандафиллов молчит, что, оценивая численность штыков и сабель у Тухачевского, Пилсудский, не зная точно, применил их норму в 25 % от общей численности в 800 тыс. и оценил силы Тухачевского в 200 тыс. Но в советских дивизиях боевой состав был более 40 %, т. е. Триандафиллов мог бы «научно» поправить Пилсудского и сообщить ему, что при таком счете даже против 180 тыс. польских штыков и сабель у Тухачевского было более 300 тыс. штыков и сабель.

Или, Пилсудский чуть ли не посмеялся над потугами Тухачевского вызвать пожар пролетарской революции в Польше (Тухачевский специальную главу в брошюре этому посвятил – «Революция извне»), но несколько раз написал, что боялся образования «внутреннего фронта». Триандафиллов тут же ухватился за это; дескать, Пилсудский скрывает, что пролетарское восстание в Польше вот-вот должно было бы разгореться. Значит и книга «не историческая». А Пилсудский несколько раз поясняет, что под внутренним фронтом он имел в виду не восстание «трудящихся», а нечто другое: «Тухачевский хочет сравнить свое наступление на Варшаву с наступлением немцев на Париж. И там, несомненно, должен был образоваться внутренний фронт – фронт несопротивляющегося разума и мудрствования трусов и слабых… – и далее в другом месте, – …над всей Варшавой висел призрак мудрствующего бессилия и умничающей трусости. Ярким доказательством этого была высланная с мольбой о мире делегация».