Военно-эротический роман и другие истории

Теплая волна поднялась внутри Мартына, подступила к горлу. И не отступала, когда, измученный любовными играми, он лежал на спине, а она пристроилась, положив на его руку голову, а на его тело – согнутую в колене ногу. Сон подкрался незаметно и накрыл их обоих плотным, непроницаемым туманом.

– Дежурный, – раздался в трубке раздраженный голос командира, – что-то я не наблюдаю у себя рассыльного с журналом схода офицеров!

Отбой, короткие гудки.

Устинов, незаметно вздохнув, обратился к рассыльному:

– Отнесите этот журнал командиру.

– Есть!

Через минуту опять раздался звонок:

– Старший лейтенант, зайдите ко мне!

– Есть, – без энтузиазма откликнулся Устинов и, сказав рассыльному «я у командира», вышел из рубки.

– Почему не отмечено прибытие Зайцева?

Устинов не сомневался, что командир встретит его этим вопросом, но за время следования от кормовой рубки до командирской каюты так и не придумал ответа. Стоял, молчал.

– Не прибыл?

– Так точно.

– Что «так точно»? – усомнился командир. – Отвечайте конкретно: командир БЧ-2 на корабле?

– Никак нет! – доложил Устинов и почувствовал облегчение. Он протянул, сколько мог, а что еще можно было сделать?

Тэ-эк, – гневно произнес командир и забарабанил пальцами по столу. Потом, вспомнив про Устинова, скомандовал:

– Идите, правьте службу!

Ровно в семь часов зазвонил будильник. Дзинтра нажала на кнопку и некоторое время продолжала лежать. Ощущение счастья не покидало ее. Просыпающийся мозг стал рисовать картинку утреннего завтрака. Кофе она подаст Мартыну со сливками, а гренки – с джемом. Она хотел дотронуться до любимого, протянула руку, но никакого Мартына между собой и стенкой не обнаружила. Артиллерист покинул поле боя, не произведя шума и не обнаружив себя никаким другим образом. Дзинтра вздохнула, улыбнулась и стала собираться на работу.

– На флаг и гюйс мирно! – раздался зычный голос дежурного офицера. Команда эскадренного миноносца «Озаренный», построенная по подразделениям на верхней палубе, замерла, образовав живое каре. На правом фланге каждой боевой части – ее командир.

Только штурман, командир БЧ-1, не возглавляет свою боевую часть, стоит у флагштока. Он-то, как дежурный по кораблю, и командует церемонией. Сигнальщик держится за флаг-линь, готовый к поднятию Военно-Морского Флага. Это – на корме. На носу у гюйс-штока стоит другой сигнальщик, готовый к поднятию гюйса. А рядом со штурманом прогнулся, задрав голову, горнист и заливается, выдувает рулады, прописанные в приложении к Корабельному Уставу. Все застыли, слушая знакомую до каждой нотки музыку. Застыла и группа командования, ближе других находящаяся к флагштоку: командир, старпом и замполит. На лицах матросов – дисциплинированная неподвижность, на лицах офицеров – вдохновение, вызванное торжественностью минуты, преданность делу, которому они добровольно посвятили жизнь. Офицеров командир видел уже сегодня за траком в кают-компании – всех кроме Зайцева. Командир скосил глаза в сторону БЧ-2. Зайцев был на месте. И все – как положено: надраенные пуговицы на кителе, белоснежная полоска подворотничка, непроницаемое, полное служебного рвения лицо.

Истекла положенная минута, горнист закончил свое соло, раздалась команда «флаг и гюйс поднять»! Подняли. «Начать развод на работы и занятия»! Командиры вышли из строя, повернулись лицом к своим командам, и началось «военно-морская планерка».

– Командир БЧ-2!

– Есть!

– Зайдите ко мне после развода.

– Товарищ командир, я провожу занятия по специальности со старшинским составом.

– Дайте задание на самоподготовку и зайдите ко мне. Жду вас в восемь пятнадцать.

– Есть!

* * *

Мы большие и мудрые. Мы шагаем друг другу навстречу.

Под ногами земля – далека-далека.
Мы находим друг друга. Я кладу тебе руки на плечи.
И у наших коленей плывут, не спеша, облака…

Мартын Зайцев в принципе никогда не врал. Жизнь его до сих пор складывалась без загогулин, тупиков и уверток, карьера была ясна, как траектория артиллерийского снаряда – какие тут враки? В общем, опыта в этом смысле у него не было. Поэтому на гневный вопрос командира: почему, когда и с кем, он стушевался. А, стушевавшись, покраснел. Не мог он рассказать о том небывалом, что свалилось на него. Не мог, хоть его режьте. Шесть пар глаз – командира, замполита и старпома – уставились в его мгновенно вспотевшую физиономию.

– Ну? – с нетерпением спросил командир.

– Ну? – вторил ему замполит.

– Ну-ну! – подстегнул старпом.

И артиллерист пустился в тяжкие.

– Я встретил школьного товарища, – соврал он. – Товарищ здесь в командировке. Мы сильно выпили, я таком виде не мог появиться на корабле. И заночевал у него в номере. – Мартын представил одноместный гостиничный номер и добавил для убедительности – на диванчике.

Вобщем-то ему поверили. Только замполит удивился:

– А чего вы так покраснели? Мартын пожал плечами:

– Рыжие вообще краснеют чуть что.