Военно-эротический роман и другие истории

Мартын пожал плечами. Что он мог сказать? Что от него зависело? Ступор. Приборы по нулям.

А к Лизе стало подкрадываться беспокойство. Что ж он совсем отсутствующий какой-то. Нельзя же так. Нельзя, нельзя, все может развалиться. Она остановилась, прижала локоть мужа к своей груди и проговорила, потупив взор:

– Доктор сказала, что личную жизнь вести можно.

И заглянула ему в глаза. Но ничего в них не прочла, абсолютно ничего.

И дома перед сном она стащила с себя верхнюю одежду и, оставшись в открытой черной комбинации, со скромной улыбкой подошла к Мартыну.

– Можно, доктор сказала вести личную жизнь.

Руки Мартына легли на полуобнаженные груди жены. Глаза немного потеплели. «Жена, – подумал он, – жена, жена. Мать нашего ребенка»

– Ах, Мартын, – прошептала Лиза, какой ты нетерпеливый!

Но это было преувеличением.

Этой ночью Мартын исполнял свои супружеские обязанности. У него были обязанности. Он их исполнял.

На другой день он отправил Дзинтре письмо. Это было необычное письмо. В конверт была вложен фотография Мартына в парадной форме. На обратной стороне фотопортрета было написано твердым почерком: «Я УМЕР».

«Ах, Мартын! – рвется наружу восклицание. – Какой же ты позер!»

Позер, не позер, а если узел не распутывается, взял боцманский топор, да обрубил швартовый конец. Обрубил и отчалил от берега. Баста.

* * *

В жизни бывало всяко. Бывало сплошное крошево.

Бывало такое крошево – хоть голосом голоси!
Что там небо с овчинку! Мне шарик казался с горошину.
И я на оси балансировал,
И чуть не слетел с оси.

Государственная комиссия по приемке нового базового тральщика прибыла в аэропорт за два часа до вылета самолета. Так было приказано начальником штаба базы. Механик, минер, связист, радиолокационщик, штурман и, наконец, артиллерист. Артиллеристом был назначен командир БЧ-2 эсминца «Отзывчивый» капитан-лейтенант Мартын Зайцев. В общем, эта командировка пришлась весьма кстати. Сменить обстановку, отвлечься, не видеть немого вопроса в глазах жены: почему ты молчишь, Мартын? А потому молчит Мартын, что нет у него слов. Какие слова у покойника. А он умер – и для Азинтры, и для Лизаветы. Оболочка живая, а духа нет. Отлетел, отбыл в неизвестном направлении. Для службы жизнь еще теплилась в теле артиллериста. А для дома, для семьи – увы, увы. Увы и ах.

– До регистрации час, – сказал механик, старший среди них и по возрасту, и по званию. – По пиву? Зашли в аэропортовский ресторан. Он был переполнен. Ноябрьские дожди и ветры вносили сумятицу в расписание рейсов, и неулетевших пассажиров набралось изрядное количество. Многие из них коротали время за ресторанными столиками. Место офицерам все же нашлось: метрдотель когда-то служил на флоте. Одним пивом, конечно, дело не ограничилось. И как раз в тот самый момент, когда механик объявил: «третий тост – за тех, кто в море», остальные радостно продолжили: «… кто в дозоре, кто на вахте и на гауптвахте», в этот самый святой для морского застолья момент, голос диктора объявил, что по метеорологическим причинам рейс задерживается, как минимум, до шести часов утра.

– Ну что ж, – сказал механик. – Быстро рассчитываемся и по домам. Не ночевать же здесь, слоняясь от стенки к стенке. Придется раскошеливаться на такси. Ветер буянил возле аэропорта, устраивая настоящие смерчи. Поздний автобус забрал неудачливых пассажиров, повез в город.

С тяжелым сердцем шел домой Мартын Зайцев. Он надвинул на лоб форменную фуражку, опустил на подбородок ремешок – чтобы не сбило ветром головной убор. С гораздо большем удовольствием он шагал бы сейчас к плавказарме сдаточной базы, где должны располагаться члены госкомиссии. Но стихия оказалась против него. Как и стихия развития жизни. Все против. Долг против желания. Так получилось, как говорят недисциплинированные матросы. Он вошел подъезд, поднялся на третий этаж. Было около двенадцати ночи. «Должно быть, Лиза спит, – подумалось ему. – Это было бы кстати». Стараясь не шуметь, открыл дверь. В комнате горел свет, он просачивался в коридор сквозь неплотно пригнанную дверь. Из-за двери доносились непонятные звуки: не голоса, не стоны, просто дыхание, слабые отзвуки каких-то скрипов… Мартын открыл дверь. Плащ-пальто, предметы формы и белье – все было свалено в кресле у стенки. Из груды торчал погон с двумя просветами и крупной звездой посередине. Мартын повернул голову направо и уперся взглядом в поджарую волосатую задницу, которая ходила ходуном, совершая напористые ритмические движения. Тело мужчины загораживало от Мартына тело женщины. Он видел только широко расставленные на столе полные руки. Мужчина почувствовал посторонний взгляд и коротко оглянулся. Это был заместитель командира корабля по политчасти капитан третьего ранга Бравый. Он на мгновение замер, и тут же раздался сдавленный голос Елизаветы:

– Не прекращай! Все равно! Не прекращай, я подохну!