Военно-морской шпионаж. История противостояния

Когда эсминец, которым он командовал, проходил плановый ремонт на заводе в Лиепае, то Артамонов втайне от всех уговорил рабочих завода поставить на корабельный вельбот дополнительный топливный бак — двухсотлитровую бочку. Артамонов сам установил на вельботе корабельный магнитный компас, объяснив это своим желанием уходить на вельботе подальше в море для рыбалки. Бывшие сослуживцы беглеца говорили, что эти факты были вскрыты в ходе расследования, последовавшего после бегства Артамонова, но они намеренно не были внесены в итоговые официальные материалы, поскольку флотские контрразведчики опасались быть привлеченными к ответственности за халатность и своевременное непресечение побега Артамонова.

После того как Н. Артамонов и его польская любовница Ева сбежали, преодолев штормовое море, на корабельном вельботе в Швецию, они попросили политического убежища в США. Офис военно-морской разведки ВМС США встретил их с распростертыми объятиями и предоставил Артамонову после этого статус специального консультанта и обильного источника внутренней информации о советском ВМФ. На американцев произвели впечатление и отзывы в советской военной печати об Артамонове как об образцовом офицере. Из поля зрения американских офицеров разведки, которые принимали каждое слово предателя за абсолютную догму, как-то выпало то обстоятельство, что Артамонов был командиром эсминца второго класса, выведенного из основного боевого состава советского ВМФ и предназначенного для обучения индонезийцев работе на устаревшей советской технике. Пока Артамонов в США доказывал добросовестность своих намерений как сознательного политического перебежчика, его прежний сослуживец и друг Л. Вторыгин покинул Буэнос-Айрес и получил назначение на должность помощника военно-морского атташе в советском посольстве в Вашингтоне. Зная, что Артамонов тоже находится в Вашингтоне, Вторыгин поначалу опасался своей вероятной реакции на встречу с Артамоновым, который, живя в Вашингтоне, вполне мог разыскать своего давнего близкого приятеля и бывшего сослуживца. Вторыгин не стал докладывать сотрудникам безопасности посольства о своих прежних тесных отношениях с Артамоновым, поскольку это привело бы к отзыву Вторыгина из долгожданной командировки в Вашингтон.

Вторыгин начал службу в военном атташате советского посольства в 1960 г. и проработал во флигеле военного атташе на Бельмонт авеню до 1965 г. 14 сентября 1960 г. молодой помощник военно-морского атташе Вторыгин присутствовал при даче показаний Артамоновым Комитету по антиамериканской деятельности палаты представителей американского конгресса. Артамонов появился на заседании Комитета в гриме и в парике. Он заявил тогда, что имеется «большая разница между теорией советского коммунизма и его практикой». Беглец добавил также, что «советская диктатура предпримет неожиданное нападение, если там посчитают, что войну можно выиграть одним ударом». «Не ошибитесь, — несколько раз тупо повторил Артамонов, — хозяева Кремля рвутся к господству, они не идеалисты в политике». Встреча с Артамоновым, которой опасался Вторыгин, произошла, по его словам, совершенно случайно на забитых народом улицах Вашингтона во время предрождественской беготни по магазинам в декабре 1960 г. Он так вспоминает об этом:

«Случилось то, чего я все время опасался. Я входил в большой универсальный магазин на улице Ф., вместе со мной был еще один помощник атташе из нашего посольства. Стоял ясный холодный день, и улицы были забиты американцами, делавшими рождественские покупки. Я толкнул стеклянную дверь и оказался в закутке между внутренней и наружной дверьми, который обогревался большим и шумным вентилятором. Я увидел, как из-за внутренней двери в тот же закуток вошел мужчина, нагруженный свертками, рядом с ним была женщина, и они вдвоем направились к выходу. Женщина была элегантно одета, на голове у нее была меховая шапка, похожая на те, которые носят в Восточной Европе. Ее спутник, высокий и крупный мужчина, был в шапке американского типа. Парочка разговаривала по-польски, и рослый мужчина показался мне знакомым. Я спросил своего коллегу из посольства, знает ли он этого человека, и он ответил, что это, вероятно, сотрудник польского посольства, с которым мы могли видеться на каком-то общественном мероприятии. «Это Артамонов!» — воскликнул я и бросился из магазина за ним вдогонку, совсем не думая о том, что и как я ему скажу, если мне удастся его догнать. Но Артамонова и след простыл. Наверняка он первым узнал меня и убежал. Мой бывший сослуживец теперь обрюзг и растолстел. Вернувшись в посольство, я доложил о случившемся своему начальнику — военно-морскому атташе. Он был очень толковым человеком и решил не информировать Москву об этом инциденте.