Военное искусство и военная культура Евразии

Самым крупным политическим вопросом, по которому впервые разошлись позиции сторон, была оценка деятельности Сталина. Если XX съезд КПСС делал акцент на критике культа его личности, то официальный Пекин предпочел более взвешенную оценку - баланс заслуг и ошибок. Это была выигрышная во всех отношениях позиция. Она демонстрировала стремление Пекина к справедливости, осторожность в отношениях со «старшим братом» и одновременно была проявлением самостоятельности. В действительности реакция Пекина была более острой. Мао Цзэдун считал недопустимым выступать против вождя партии, так как сам был таким же вождем. Вред разоблачительной речи Хрущева на XX съезде состоял, по его мнению, и в том, что она была на руку американскому империализму. Поэтому; несмотря на давнюю неприязнь к «отцу народов», Мао Цзэдун выступил в роли его сторонника[268]. Позже проявилась еще одна причина особой позиции Пекина. Председателю Мао импонировала сталинская бескомпромиссность в отношении классовых врагов и твердость в осуществлении коммунистических идеалов.

В целом в тот период отношение Мао Цзэдуна к Советскому Союзу стало более критическим. Начался поиск новых рациональных и более эффективных, чем в СССР, путей и методов развития страны. Как неправильную он отвергал точку зрения некоторых китайских руководителей, полагавших, что без советской поддержки строительство Китая невозможно[269].

Кроме вопроса об оценке Сталина в Пекине критически относились к идеям XX съезда КПСС о мирном сосуществовании государств с различным социальным строем и продолжали стоять на воинственных революционных позициях. Как отступление от пути Октября и ревизия положений марксизма-ленинизма о государстве и революции была расценена идея мирного перехода от капитализма к социализму[270]. Критика сталинского тезиса об обострении классовой борьбы при социализме, явно ошибочного, с точки зрения советских коммунистов (особенно в связи с теми жертвами, к которым привело его осуществление в СССР), также вызвала недовольство их китайских товарищей, считавших ее необходимой и оправданной, а жертвы не такими уж большими.

Ортодоксальное следование марксизму требовало постоянно держать в поле зрения его основополагающие идеи, углубляться в теорию. Мао Цзэдун был склонен к философствованию. Стремясь к более глубокому научному познанию окружающего мира с целью его революционного преобразования, он исходил из того, что критерий практики является первым и основным в теории познания в диалектическом материализме[271]. В действительности же практика рассматривалась им довольно узко, в основном как опыт, приобретенный КПК в революционной борьбе, а то и вовсе игнорировалась.

Полная уверенность в своей правоте позволяла Пекину смело и решительно высказываться по общим для всего мирового коммунизма проблемам. Особенно шокирующими были рассуждения Мао Цзэдуна на московском совещании коммунистических партий в 1957 г. о том, что не следует бояться войны, даже ядерной, и тех огромных потерь, исчисляемых сотнями миллионами человек, которые придется понести для достижения победы. Он считал, что наибольшую опасность представлял «ревизионизм» в рядах революционеров, а не атомная бомба - этот «бумажный тигр» империализма.

Не встретив поддержки среди коммунистических партий, Китай сам начал активно выступать с радикальных революционных позиций. Была усилена критика американского империализма и югославского «ревизионизма». Чтобы помешать начавшемуся советско-американскому сближению, была предпринята военная провокация в Тайваньском проливе. При этом преследовалась и другая цель: используя внешнюю опасность, мобилизовать народ на создание «народных коммун» и на осуществление «большого скачка» в коммунизм[272].

Следует отметить, что «большой скачок» возник не без советского влияния. После того, как в 1936 г. в СССР было объявлено о полной победе социализма, коммунизм здесь стали считать делом ближайшего будущего. Вторая мировая война отодвинула достижение этой цели, но затем о ней снова стали вспоминать все чаще, особенно в связи с экономическим и социальным подъемом середины 50-х годов. Официальная пропаганда тогда утверждала, что «построение коммунистического общества в нашей стране уже не далекая, а непосредственная практическая цель всей современной деятельности советских людей и их руководящей силы - Коммунистической партии Советского Союза»[273]. В области экономики ставилась задача догнать и перегнать наиболее развитые капиталистические страны. Осенью 1957 г. Мао Цзэдун, находясь в Москве и будучи под впечатлением запуска первого советского спутника, предложил конкретные цели для обеих стран в соревновании с Западом: по производству стали Советскому Союзу за 10 лет догнать США, а Китаю за 15 лет - Англию[274]. После возвращения на родину он занялся осуществлением этой идеи. Причем речь уже шла не только о стали, но и других видах промышленной продукции, а срок был сокращен до нескольких лет.