В этом же году запомнился один случай. Оперативный дежурный звонит мне в кабинет и говорит, чтобы я срочно вышел на командующего армией генерал-лейтенанта Царькова В. Г. Ну, думаю, опять какая-нибудь внезапная проверка или учения, чего мне будет звонить командующий, минуя командира корпуса? Звоню командующему, тот говорит: там у тебя в городе есть солелечебница, где лечат астматиков, ко мне обратились из Главпура Москвы, они не смогли там достать путевку, так что ты разберись и помоги. Я ответил, товарищ командующий, я, во-первых, не знал, что здесь есть лечебница. Я узнаю, и если она есть, то нет проблем, путевка будет. Про себя подумал, если какие проблемы, в крайнем случае, я в хороших отношениях с первым секретарем горкома партии, плюс я депутат и член суженого совета горисполкома, да еще и у меня друг — генеральный директор «Уралкалия» Мотин А. Г. А лечебница находится как раз на территории профилактория шахтеров «Уралкалия».
Приехав в лечебницу, захожу к главврачу, — оказывается, мы знали друг друга, вместе на сессиях в горисполкоме заседали. Говорю: «Степан Иванович, так и так, нужна одна путевка». А он руками разводит, с большим удовольствием, но путевки, оказывается, уже расписаны и выданы на два года вперед по койкоместам. Лечебница одна на весь Союз, ее контролируют и Облздрав, и Москва. Лечение происходит: днем больные находятся в палатах, проводятся процедуры, а на ночь их опускают в шахту в специальный зал, где стоят кровати, а потолок и стены в солевых кристаллах светятся всеми цветами радуги. Там больные дышат солевым воздухом.
Курс лечения 12 дней, очень помогает больным астмой. Мы прошлись по лечебнице, палаты на 2 и 4 человек, все занято. Степан Иванович замечает: «В коридоре я же ее не положу…» Я стою и думаю, что делать, не доложу же я командующему, что не смог ничего сделать, после того как пообещал.
Вижу в конце коридора в торце окно, под ним батарея. Степан Иванович, говорю, а что, если здесь отгородить часть коридора, у меня есть плиты ДСП, есть двери, я пришлю столяра, поставят перегородку, двери, покрасим или оклеим обоями стены, поставим две кровати, две тумбочки, проведем две розетки, на окно карниз и штору, на тумбочку два светильника, тепло есть, батарея под окном. Нет умывальника и туалета как в других номерах, — ничего страшного, будут ходить в общий умывальник и туалет на этаже.
Степан Иванович говорит, а как я сам раньше не догадался, это будет мой резерв на одно койкоместо. Почему на одно, а не на два, спрашиваю. От нас будет человек лежать 12 дней, а остальное — в твоем распоряжении. Только, говорю, не вешай на двери номер палаты, а повесь, что какая-то амбулатория, от любопытных глаз. Так и сделали, только, говорит, путевку я не дам, пусть приезжает, здесь оформим.
Потом этим делом занимался начальник политотдела: встречал, размещал, в субботу водил в сауну и провожал. Мне сказал, что это жена какого-то высокопоставленного политработника. Вот так я выполнил просьбу командующего, больше ко мне по этому вопросу никто не обращался.
В этот период у меня была одна очень интересная встреча. Я возвращался из 4-го ЗРДн из-под Соликамска, мне надо было решить какой-то вопрос с генерал-майором Сныцаревым Василием Ивановичем. В управление «Усольлага», Сныцарев В. И. отсутствовал, и я зашел к начальнику политотдела полковнику Яборову Анатолию Федоровичу. Обговорили с ним рабочие вопросы, и я уже собирался уезжать, как он мне говорит: Владимир Валентинович, вам как начальнику гарнизона положено инспектировать лагеря, расположенные на вашей территории, поедем я вам покажу ИТК-6 «Белый Лебедь».
Я отвечаю: Анатолий Федорович, не выдумывай, мне еще не хватало инспектировать ваши тюрьмы. Но в «Белый Лебедь» поехали, слух о нем по всему Советскому Союзу ходит. Подъехали мы к лагерю, то ли «строгого», то ли «особо строгого» режима, проехали вдоль забора и на краю, где кончается территория лагеря, сделана пристройка. Помещение небольшое, то ли два, то ли три этажа, тоже огорожено с предзонниками, с электрическими проводами на ограде и колючей проволокой.
Мы прошли через КПП с лязгающими решетками и дверями, подошли к зданию, поднялись на второй этаж. Вдоль коридора металлические двери с замками, глазком и кормушкой. Открыли справа первую дверь, камера небольшая, метров 6 в длину, в торце зарешеченное окно, но снаружи на нем надеты жалюзи, заключенные называют «намордник», так что свет пробивается такими серыми полосками. Посреди металлический стол, вваренный в пол, по бокам какие-то лавочки, нары пристегнуты к стене. Справа от входа на полу бетонированная квадратная раковина, закрыта деревянным чопом, над ней кран. Я понял, что это и туалет, и умывальник. Камера, если откинуть нары, то там и пройти негде.