Военные истории

Для многих девушек работа в борделе была шансом на жизнь — или хотя бы на лучшую жизнь. Им издали показали девушку в красивом синем платье с черной тесьмой, с прической, на каблуках и в макияже, которая помахала им рукой, картинно улыбаясь. Некоторые сразу согласились. Условия у работниц борделя резко отличались от остальных, У них было теплое жилье, каждая имела отдельную комнату с приличной мебелью, они получали пищу с эсэсовской кухни и красивое белье, которое поступало со складов, где хранились вещи убитых заключенных. Они получали необходимую врачебную помощь. Контраст между этими женщинами и остальными заключенными — голодными, оборванными, измученными, избитыми, — был разителен.

Для других женщин, куда попала Инна, началась унизительная процедура медицинского осмотра, ледяной душ и получение безликой формы. Страх, стыд, сексуальное насилие со стороны медицинского персонала — все это испытали женщины в первый же день прибытия в лагерь. Инна, красивая и статная, конечно, выделялась на фоне других женщин. Осматривая ее немец, спросил, может ли она шить. Инна на мгновенье задумалась, что ответить. Он повторил вопрос по- польски:

— Шить, шить, платье, пальто… — , на что Инна кивнула головой, еще не зная, правильно сделала или нет. Он отвел ее в сторону и вскоре за ней пришли. Молодая полька и эсэсовец. Они привели ее в пошивочный цех под названием «Верхнее ателье». Здесь моделировали, шили и вышивали платья для эсэсовских жен, создавали прекрасную одежду для тех, кто их даже за людей не считал; для жен тех, кто уничтожал евреев и политических противников нацистского режима. Для них шитье было иллюзорной надеждой на спасение от газовых камер и печей.

Под шум швейных машинок эти женщины составляли планы сопротивления и даже побега. В свете двух окон несколько женщин с белыми платками на головах сидели, склонившись над длинными деревянными столами, обложенными тканью, и шили, стежок за стежком. Они находились в подвале. Небо за окнами не символизировало свободу. Для женщин это было убежище.

Их окружали все атрибуты процветающего модного ателье. На столах — скрученные сантиметры, ножницы, катушки ниток. Рядом — стопки рулонов всевозможных тканей. Повсюду разбросаны модные журналы и жесткая бумага для выкройки. Рядом с основным рабочим местом находилась закрытая примерочная для клиентов. Швеи, в основном, еврейки, чуть младше или больше двадцати, из разных стран, во время работы разговаривали о родном доме, семье, иногда даже шутили на словацком, немецком, венгерском, французском, польском.

Чаще всего лагерному ателье заказывали одежду для повседневной носки, женское нижнее белье и роскошные вечерние наряды. За свою изнурительную работу портнихи, разумеется, ничего не получали, обращение с ними было не намного гуманнее, чем с остальными узниками. За любой проступок женщин, несмотря на все их мастерство и прилежание, ждала газовая камера. Когда нацистам пошитая в Освенциме одежда приходилась особенно по вкусу, они выдавали портнихам «премию» — кусочек хлеба. Иногда отличившейся швее позволяли принять душ или поспать в чистой постели. Чтобы выжить, швеи были готовы шить круглосуточно без сна и отдыха. Однако, несмотря на все их старания, многим из этих тружениц, выжить было не суждено.

Инна прекрасно знала польский язык. Ее мама, наполовину полька, родилась в белорусской деревне на границе с Польшей, где жили и поляки и белорусы, и их речь славно смешалась из двух наречий. Инна часто гостила летом у маминых родных и с детства привыкла к местному диалекту.

Она поняла, что выгоднее выдать себя за польку, которая училась в России. Ей поручили убираться в здании ателье и в санитарных помещениях младшего состава эсэсовцев. Это было опасно, особенно, когда кто-то из немцев заходил туда. Инструкция запрещала заключенным входить в контакт с немцами, это каралось газовой камерой. Избегая разного рода провокаций, Инна дольше всего задерживалась в здании ателье. Эсэсовец, обративший внимание на Инну, оказался поляком, и частенько старался найти Инну, в том месте, где она работала, чтобы переброситься парой фраз. Через некоторое время Инна перестала его бояться, понимая, что он не опасен, как остальные. Это был совсем молодой парень с красивыми голубыми глазами. Его родители, поляки переехали в Вену, где он поступил в СС еще до восемнадцати лет, так как считал их элитными войсками. С началом войны добровольно ушел на фронт, но вскоре поймал советскую пулю и был демобилизован по состоянию здоровья. После этого его отправили в систему Аушвиц с присвоением звания унтершарфюрера — одного из самых низких в системе СС. Увидев все ужасы войны, Анджей возненавидел нацистов и стал одним из антифашистов, работавшим в лагере. Анджею сразу понравилась Инна. Администрация лагеря разрешала надзирателям выбирать себе любимиц и даже пользоваться ими по назначению, лишь бы это не заходило слишком далеко. Анджей иногда приносил Инне еду, которую та прятала под одеждой, а потом быстро глотала, пока никого не было рядом.