Военные мемуары - Призыв 1940-1942. Том 1

С начала войны полковник де Голль командовал бронетанковыми частями 5-й французской армии в Эльзасе. В мае 1940, во время боев на реке Сомма, возглавил 4-ю бронетанковую дивизию. Проявил большое личное мужество и 30 мая 1940 был произведен в бригадные генералы. 5 июня в критический для Франции дни, когда значительная часть французской армии была уже разгромлена фашистской Германией, Поль Рейно реформировал свой кабинет и включил де Голля в состав правительства в качестве своего заместителя по министерству национальной обороны. В первый момент, как рассказывают некоторые очевидцы, де Голль даже отказался прибыть с фронта в Париж, но затем, вследствие настояний Рейно, 6 июня прибыл в здание Министерства национальной обороны на улице Сен-Доминик{26}. Известно, что вскоре по его прибытии между ним и генералом Вейганом - главнокомандующим - произошел публичный бурный скандал по вопросу о руководстве военными действиями. Де Голль упрекал Вейгана в том, что он допустил чрезмерную растянутость линии обороны, и предлагал собрать механизированные силы, чтобы ударить на слабые пункты немцев и ответить контратаками на атаки{27}.

8 июня, в день, когда впервые собрался новый состав кабинета Рейно, де Голль был направлен премьером в Лондон с поручением поддерживать связь между французским и английским правительствами. Выполняя это поручение, в последующие дни де Голль несколько раз летал в Лондон и в различные французские города, в которые в те катастрофические дни перебиралось французское правительство. Именно тогда де Голль привез во Францию выработанный Корбэном, Монне и Ванситтартом и одобренный Черчиллем проект так называемого органического слияния Франции и Англии, ставивший Францию в вассальную зависимость от Англии. Де Голль, как он пишет в своих мемуарах, весьма критически относился к содержанию этого документа, но в тех условиях предложение об органическом слиянии рассматривалось им как средство подтолкнуть французское правительство, и в частности Поля Рейно, к активному сопротивлению, дабы предотвратить капитуляцию. После отклонения этого проекта французским правительством де Голль на английском самолете покинул Францию, где еще шли бои с немцами, и обосновался в Лондоне, откуда 18 июня обратился по радио ко всем французам, которые находятся на британской территории или могут там оказаться в будущем, призывая их установить с ним контакт для продолжения борьбы против фашистской Германии.

Совершив этот акт, де Голль порвал с петеновской Францией и отказался подчиняться приказу о возвращении. Как явствует из приложенных к мемуарам де Голля документов, он был привлечен к суду и заочно приговорен к смертной казни.

Обратившись с призывом к французам 18 июня, де Голль трезво оценивал международную обстановку и не был ослеплен создаваемым Гитлером в Европе "новым порядком", в непрочности которого он не сомневался. "Эта война, говорил де Голль в своем обращении, - не ограничивается лишь многострадальной территорией нашей страны. Исход этой войны не решается битвой за Францию. Это мировая война. Невзирая на все ошибки, промедления, страдания, в мире есть средства, достаточные для того, чтобы в один прекрасный день разгромить наших врагов".

После подписания Францией капитуляции, 23 июня 1940 английское правительство разорвало дипломатические отношения с правительством Петена и заявило о признании де Голля главой "свободных французов". 7 августа 1940 между Черчиллем и де Голлем было заключено соглашение, определившее порядок формирования французских вооруженных сил, систему их финансирования и характер отношений с английским правительством. В ведение де Голля были переданы находившиеся в Англии французские воинские части.

Вот что пишет Жак Сустель о де Голле в этот период: "Очень высокого роста, худощавый, монументального телосложения, с длинным носом над маленькими усиками, слегка убегающим подбородком, властным взглядом, он казался намного моложе пятидесяти лет. Одетый в форму цвета хаки и головной убор того же цвета, украшенный двумя звездами бригадного генерала, он ходил всегда широким шагом, держа, как правило, руки по швам. Говорил медленно, резко, иногда с сарказмом. Память его была поразительна. От него просто веяло властью монарха, и теперь, как никогда, он оправдывал эпитет "король в изгнании".