Военные мемуары. Спасение, 1944–1946

Законность этой власти во имя общественного спасения, выраженная волей народа и безоговорочно признанная всеми политическими силами, не была оспорена никем. Ни в администрации, ни в судебных органах, ни среди преподавательского корпуса, ни тем более в армии никто не ставил под сомнение мой авторитет. Государственный Совет, возглавляемый Рене Кассеном, подавал пример полной лояльности, такую же позицию занимала и Счетная Палата. Где бы я ни появлялся, представители церкви спешили воздать мне официальные почести: 20 сентября я принял кардинала Сюара[28] и получил от него благословение епископата. Французская академия поддерживала меня, используя вестник Жоржа Дюамеля[29], ее постоянного секретаря. Даже представители прежних режимов выражали мне единодушную поддержку: граф Парижский, преисполненный национальных чувств, сообщил мне в письме, что направил ко мне своего уполномоченного; принц Наполеон, храбрый партизан и капитан альпийских стрелков, выразил мне свою преданность. Генерал Жиро, вернувшись из Алжира, где чудом избежал гибели от пули фанатика, немедленно прибыл ко мне на встречу. Бывшие приверженцы режима Виши вынуждены были склониться перед фактами: маршал Петен, находясь в Германии, хранил молчание, а чиновники, дипломаты, военные, публицисты, ревностно ему служившие, теперь не скупились на реверансы в адрес нынешней власти и на попытки оправдаться. Наконец, господин Альбер Лебрен[30] присоединился к общему хору одобрений как меланхолический призрак Третьей Республики.

Я принял его 13 октября. «Я всегда был и остаюсь сторонником вашего дела, — заявил мне бывший президент. — Без Вас все погибло бы. Благодаря вам все может быть спасено. Я лично никак не могу проявить себя, за исключением этого визита. Я прошу, чтобы информация о нем была опубликована в печати. Я не подавал формального заявления об отставке, да и кому я бы его подал, если уже не существовало Национальной Ассамблеи, могущей назначить моего преемника. Но хочу заверить вас в моем полном одобрении».

Наш разговор зашел о событиях 1940, Альбер Лебрен с горечью вспоминал тот день, 16 июня, когда он принял отставку Поля Рейно и поручил маршалу Петену сформировать новое министерство. Со слезами на глазах, воздев руки к небу, он исповедовался в своей ошибке: «Меня, как и большинство министров, привело к этому решению мнение генерала Вейгана. Он был так категоричен, требуя перемирия, так настойчиво уверял, что другого выхода нет! И все же я считал, как и Рейно, Жаненнэ, Эррио, Мандель и как Вы сами, что правительству следовало переехать в Африку, что можно было продолжать войну с той армией, которая там находилась, что у нас еще были транспортные средства для переброски войск, был цел флот, еще существовала наша колониальная империя, наши союзники. Но Совет министров сдался под напором яростных аргументов Верховного главнокомандующего. Что же вы хотите, ведь ему создали такую репутацию! Ах, какое несчастье, когда в минуты смертельной опасности генералы отказываются сражаться!»

Когда президент Лебрен уходил, я с сочувствием и сердечностью пожал ему руку. В общем-то ему как главе государства не хватало двух вещей: качеств руководителя и самого государства.

В то время, как внутри страны бушевали страсти, союзники вели боевые действия на востоке и на севере. Основное внимание Эйзенхауэр уделял левому флангу, планируя быстро пересечь Бельгию, форсировать устье Рейна, затем овладеть Руром и таким образом добиться победы. Такова была задача, поставленная в конце августе перед генералом Монтгомери, которому была придана максимальная поддержка авиации. В центре генерал Бредли должен был достичь Рейна между Дюссельдорфом и Майнцем, координируя свои действия с армиями, воюющими на севере. 1-я французская и 7-я американская армии должны были действовать под общим командованием генерала Диверса. Им предстояло пройти путь от берегов Средиземного моря, занять правый фланг боевых порядков и выйти на подступы к Рейну в районе Эльзаса. Естественно, я хотел, чтобы наступление шло максимально быстро, чтобы союзнические армии проникли в самое сердце Германии и чтобы французские войска самым активным образом участвовали в боевых действиях. Об этом я написал 6 сентября Эйзенхауэру, указав на необходимость ускорить движение нашей 1-й армии, придав ей 2-ю бронетанковую дивизию. В письме я также сообщил, что французское правительство желает, чтобы наши войска вступили на немецкую территорию одновременно с американцами и британцами. До подступов к границе марш прошел быстро, но затем войска были вынуждены остановиться.