Военные мемуары. Том 3. Спасение. 1944-1946

Зато Марсель произвел очень тяжелое впечатление. Я прибыл туда утром 15-го в сопровождении трех министров: Дьетельма, Жакино и Бийу. В 1943 немцы разрушили квартал Старого Порта, а в результате бомбардировок союзнической авиации и августовских боев целые районы города были стерты с лица земли, уничтожены доки и пирсы. Следует добавить, что рейд был полон мин, а на разрушенных пристанях все подъемные механизмы были выведены из строя врагом. Конечно, коммунальные службы с помощью американцев, которые хотели использовать эту базу, старались все расчистить, но повреждения были очень велики и вызывали сомнения, что порт вернется к жизни в более или менее короткий срок. Население города прозябало в голоде и нищете. К тому же из-за различных злоупотреблений властью сама атмосфера в Марселе была тяжелой, даже гнетущей. Действительно, коммунисты, умело используя давнишние разногласия на местах и постоянно [16] напоминая о жестоких преследованиях со стороны агентов Виши, установили в Марселе своеобразную диктатуру. Под прикрытием этого диктата совершались аресты, даже казни, но официальные власти не дали решительного отпора.

В этом отношении комиссару республики Реймону Обраку{13}, проявившему себя в Сопротивлении, с трудом удавалось отстаивать позиции высшего государственного чиновника. На заседании в префектуре я обратился к комиссару, префектам и их сотрудникам, я жестко указал на то, что правительство требует от них выполнения их обязанностей, что отныне необходимо выполнять законы и распоряжения, одним словом, управлять, что на них лежит ответственность за отстранение от этого процесса всех посторонних лиц. Внутренние силы доблестно помогали частям де Монсабера захватить Марсель; я отметил это в своем приветствии в ходе инспекции. Было просто определить, какие части — а их было большинство — хотят быть отправленными в Эльзас для участия в боях, а какие подразделения, находясь под чьим-то скрытым влиянием, хотят остаться. Я предписал генералу Шадебеку де Лаваладу, вызванному из Леванта возглавить военный округ, как можно скорее удовлетворить желание первых и распустить остальных. Военному министру я приказал тут же прислать в Марсель один из полков, расквартированных в Алжире, чтобы наладить положение.

Этот большой бурлящий и израненный город дал мне лучшее доказательство того, что только движение Сопротивления может обеспечить возрождение Франции, но эта надежда может исчезнуть, если освобождение станет символом беспорядка. В остальном, те представители власти в Марселе, которые придерживались политики компромисса, выказывали свое явное удовлетворение твердостью моей позиции. Нужно сказать, что выступление генерала де Голля перед толпой, собравшейся на площади дю Мюи и на улице Сен-Ферреоль, появление на главной улице города Ла-Канбьер и на встрече в ратуше с мэром Гастоном Деферром вызывало волну народного сплочения, отчего [17] казалось, что все проблемы становятся менее трудными. А раз так казалось, значит, так оно и было на самом деле.

Во второй половине дня я быстро добрался самолетом до Тулона. Самое удручающее впечатление произвели арсенал, набережная Кронштадт, полностью разрушенные кварталы, прилегающие к порту, и обломки кораблей, затопленных на рейде или в доках. Но зато каким ободряющим контрастом выглядела эскадра, выстроившаяся в открытом море для смотра. Мне были представлены три дивизиона под командованием адмиралов Обуано и Жожара и капитана первого ранга Лансело соответственно. Всего в строю находились броненосец «Лотарингия»; крейсера «Жорж Лейг», «Дюгей-Труен», «Эмиль Бертен», «Жанна д'Арк», «Монкальм», «Глуар»; легкие крейсера «Фантаск», «Мален», «Террибль»; около тридцати миноносцев, подводных лодок, сторожевых кораблей и тральщиков. В сопровождении Луи Жакино, морского министра, адмирала Лемонье, начальника Генерального штаба и командующего морскими силами, и адмирала Ламбера, командующего военно-морским округом, я поднялся на борт сторожевика «Ла Пик» и медленно обошел строй военных кораблей. При виде сорока кораблей, расцвеченных флагами, слыша приветствия с мостиков штабных офицеров, «ура» экипажей, выстроенных у бортов, я почувствовал, что наш флот забыл горечь поражений и вновь обрел надежду.