Военные приключения. Выпуск 4

Утром следующего дня за мной зашли первый и второй секретари. Они были по-особому подтянуты и даже торжественно горды. Первый протянул мне репортерку, и по ее тяжести я понял, что она снова полна боеприпасами.

Мы получили инструктаж у Генерала, пожали руки провожавших, выслушали их напутственные слова и спустились в холл, где клеточная ворона закаркала и забила крыльями нам вслед.

На улице нас ожидал мой старый друг — чисто вымытый, без следов помады, с гостеприимно распахнутыми люками. Второй сел за руль, мне было предложено командирское кресло, первый придерживал свернутые флаги. Мы тронулись.

Казалось, что мы очень долго крутили по городу между стоящими на тротуарах людьми, пока не выбрались к главным воротам в городской стене. Возможно, так и было задумано.

Патрульные распахнули ворота и отдали нам честь. Молодая женщина замахала платком. Броневик выехал из города и на секунду приостановился, словно в раздумье. Сзади железно брякнули захлопнутые за нами тяжелые створки. Подстегнутая этим звуком, машина плавно побежала вниз по дороге к подножию холма, где нас ожидали старшие офицеры части. И хотя я знал о предварительной договоренности с ними нашего Генерала, всякий раз, когда внизу вспыхивали стекла бинокля, малодушно жалел, что ввязался в эту историю, которая неизвестно чем закончится.

Броневик объехал воронки, оставленные маленьким настойчивым майором, сделал еще два-три поворота и остановился. Мы переглянулись и одновременно вздохнули. Вылезать из уютной машины очень не хотелось…

Медленно мы пошли навстречу тоже двинувшимся к нам офицерам во главе с полковником. Секретари шагали по бокам, чуть приотстав, держа перед собой развернутые флаги — андреевский и красный. В моих руках полоскался белый.

Пройдя установленный церемониал, мы смешались в одну группу и направились к солдатам, выстроенным на поле в каре, в центре которого стоял походный стол и лежал на нем мегафон.

По дороге маленький майор толкнул меня в бок как доброго знакомого и шепнул: «Что там у вас? Власть поменялась?»

— Не знаю, — тоже одними губами, не поворачивая головы, ответил я. — Похоже, просто восстановилась.

Мы стали возле стола. Полковник произнес несколько поясняющих слов и властно кивнул мне на мегафон. Я взял его и сделал несколько шагов вперед.

— Друзья, братья! — сказал я. — Соотечественники!

Никак не могу вспомнить, что именно говорил я тогда солдатам. Скорее всего, рассказал о положении в городе, о том, с кем и как там велась борьба, о том, что у нас общие враги и цели, что… Словом, видимо, сказал все то, что и вы, наверное, не раз произносили в уме и мечтах в горячую минуту.

Помню только, как менялись лица солдат, хмурились брови, загорались глаза и сжимались кулаки. Помню, как защелкали затворы автоматов. И мне привиделось, что в строю, меж гимнастерок и касок, появились вдруг мужики в длинных, расшитых по подолу рубахах, в остроконечных шлемах, что заколебались над ними наконечники копий, засверкали на солнце поднятые мечи…

Парламентские переговоры закончились к обоюдному удовлетворению сторон. Нас пригласили отобедать солдатской кашей. Устроили импровизированную самодеятельность, в которой больше всех отличился властный полковник, лихо сплясавший цыганочку. Впечатление от его пляски немного портило то, что одной рукой он все время придерживал на голове бешено прыгающую фуражку.

Потом я снова взял броневик, чтобы съездить за оставленным в лесу имуществом. Майор дружелюбно предложил мне в помощь водителя. Я отказался.

Вернувшись, я сдал машину и оружие, нахально потребовав расписку.

К этому времени из города вывели арестантов, которых кооператив по договору передавал в распоряжение части.

Затем мы сердечно распрощались и разошлись по своим делам и заботам.

Взобравшись на холм, я оглянулся. Далеко, почти у горизонта, колонна втягивалась в лес и скоро совсем скрылась из глаз. И только ветер рывками доносил бравую строевую песню про Марусю.

Мы вошли в город, и обитые железом ворота крепостной стены захлопнулись за нами.

РАТНАЯ ЛЕТОПИСЬ РОССИИ

Юрий Лубченков ВИВАТ, ВИВАТ!..

Первые годы правления императрицы Елизаветы Петровны прошли для России без войн. Поход на Рейн 1748 года Репнина — лишь незначительный эпизод, если учесть общеевропейскую обстановку. Но в конце своего правления императрица логикой малозначительных поначалу и в отдельности как бы незаметных на фоне бурной жизни внешнеэкономических акций подвела страну вплотную к войне, вошедшей в историю под названием Семилетней, к войне, которая прекратилась только с ее смертью.

После окончания битв за австрийское наследство, в которых русские приняли участие корпусом Репнина, возросшая мощь Пруссии вызывала опасения французского двора. Алексей Бестужев-Рюмин, с 1744 года — канцлер, глава внешней политики России, терпеливо внушал Елизавете, постоянно отвлекавшейся от скучных истин, высказываемых канцлером монотонным, скрипучим голосом: