Военные приключения. Выпуск 4

— Дмитрий Николаевич, простите, что решаюсь нарушить ваше отдохновение, но я вас не совсем случайно пригласил с собой на прогулку. У меня к вам значительный разговор.

— Я так и понял, Александр Петрович. Слушаю внимательно.

— Прошу вас отнестись к нашему разговору весьма серьезно. От него многое будет зависеть. Включая и ваше благосостояние.

— Александр Петрович, вы меня интригуете.

— Дмитрий Николаевич! Вы человек военный, я — тоже, поэтому не будем ходить вокруг да около. Сразу суть: мы предлагаем вам вступить в наше сообщество.

— Кто это «мы»?

— Братство «вольных каменщиков». Вы слышали о сем братстве?

— Слышал.

— Ну, и как ваше мнение?

— Сначала я хочу послушать вас.

— То есть, я понимаю, вы не в восторге от нашего лестного предложения?

— Лестного?

— Разумеется, Дмитрий Николаевич, разумеется. Лестного и весьма. Сам наследник престола, великий князь Петр Федорович, симпатизирует нам.

— И принадлежит к вам?

— Пока нет, но будет, ибо полностью разделяет наши идеалы.

— И каковы же они?

— Они многообразны. И один из них — нести свет истины. Нести через достойных и строго оберегать от него неискушенных…

— Так, стало быть, мне сей свет знать можно, как я понимаю, коли вы со мной данный разговор повели?

— Конечно, Дмитрий Николаевич! Недаром мы долго присматривались к вам.

— Каким это, простите, образом?

— Различными, драгоценный Дмитрий Николаевич! Вы вот не знаете, но вокруг вас множество наших братьев, с попечительством взирающих окрест.

— Да я из армии — никуда!

— А я и говорю про армию. Или, скажем так, и про армию тоже, поскольку она — наиглавнейший нерв государства, его броня и защита, залог существования и процветания, то нам должно иметь здесь своих людей.

— Для способствования процветанию и существованию или для пресечения оных?

— Откуда сей вопрос, Дмитрий Николаевич? Разве я дал вам хоть малейший повод к подобному умозаключению?

— Нет, конечно, нет. Просто игра ума, логические, так сказать, умозрения. Простите, что отвлек вас. Вы говорили, что присматривались ко мне, так что же вы в конце концов обнаружили?

— Мы обнаружили и то, что сейчас прозвучало в вашем вопросе: здоровое тщеславие и стремление к достижению большего. Плюс способности к достижению сего большего: независимость ума, воля, храбрость, умение приказывать и подчиняться. Поверьте, подобное сочетание редко. Крайне редко. Нам приходится иметь дело с несовершенной человеческой природой, постепенно поднимая ее до высот, необходимых нам для вашего дела. И поэтому такой человек, как вы, почти идеален для нас и крайне нам нужен.

— Вы так говорите всем?

— Нет. Я понимаю, что вы имеете в виду. Да, мы играем на струнах души. Впрочем, как и все разумные люди в общении с другими, но играем более тонко и осторожно. И, разумеется, в первоначальных разговорах, а со многими и в дальнейшем, мы говорим так, чтобы быть приятными собеседнику, подчеркивая его лучшие качества — даже при их полном отсутствии.

— Откуда такая откровенность?

— Сие тоже игра! Но более высокой ступени. Я говорю все это вам в расчете на ваш разум — умному человеку более всего льстит, когда за ним признают эту его способность.

— И вы говорите это мне, обращаемому? Так что же здесь правда, а что нет?

— Вы ставите вопрос слишком лобово. Где же ваша страсть к тонким логическим умозрениям и игре ума? То, что я вам сейчас сказал, это и правда, и ложь. Но сии понятия нельзя расчленять, так же как не отделить свет от тьмы. Они наличествуют лишь благодаря своему единству и взаимодополнению. Нельзя сравнить их с чем-либо иным, а только лишь со своей кажущейся противоположностью. Но именно благодаря своей неразрывности, как я только что сказал, противоположность сия кажущаяся. Так и в ответе на ваш вопрос: все будет зависеть от вас — как вы отнесетесь к нашему разговору. Если поймете, что вы — наш, тогда все сказанное станет правдой, и я действительно искренним образом взывал к вашему разуму и добился отклика. Если же нет — то были всего лишь ложь и игра: в силу отсутствия у вас необходимых задатков я не нашел отклика. И тогда получается, что я лишь грубо льстил, а вы с удовольствием сему внимали.

— Вы ставите меня в трудное положение: либо я признаю себя дураком, либо «вольным каменщиком». Согласитесь, что сие обидно.

— Обидно признать себя принадлежащим к нашему братству?

— Обидно лишиться возможности выбора. Ведь тем самым я как бы признаю отсутствие у себя того самого разума — поскольку решаю не я, а за меня — о котором вы только что так хорошо говорили и к которому так горячо взывали.

— Простите, Дмитрий Николаевич, что прерву ваш силлогизм, но не кажется ли вам, что разум, проявляется и, наверное, прежде всего в умении приспособиться к обстоятельствам и приспособить обстоятельства к себе, а не ломиться в открытую дверь. Так что противоречия я здесь не вижу. И уж если мы заговорили здесь о возможности выбора и разумности решений, то позвольте подбросить еще одно полешко в костерок ваших умозаключений. Наше общество, как вы должны знать, коли слыхали о нас, свято хранит свои тайны. Знали о сем?