Военные приключения. Выпуск 4

«…Где бы ни жил, что бы ни делал человек, все время думает он о прошлом. Чтобы понять, предугадать будущее…»

Валентин Иванович Туликов перечитал исписанные страницы блокнота и удовлетворенно хмыкнул.

В последние дни Туликов не мог отделаться от ощущения, что его «перепрыгивание» с корабля на корабль, беседы с матросами, старшинами, офицерами, бесконечные записи в блокнотах не более как медленное приближение к каким-то очень важным обобщениям. Началось это с разговора с Прохоровым на пустынной дороге. Прежде он видел свою задачу лишь в том, чтобы собрать факты и поувлекательнее изложить их, теперь же захотелось понять что-то большее, чему он еще не нашел ни объяснения, ни названия. Он уже не мог рассматривать этот поход кораблей как очередной эпизод жизни флота. Вся операция боевого траления представлялась ему факелом, в свете которого высвечивались какие-то краеугольные массивы, которые он пока что не мог понять.

— Здравия желаю, товарищ капитан третьего ранга! Вызывали?

Громовой голос принадлежал старшине 1-й статьи Генералову.

— Садитесь.

Старшина грузно опустился, и Туликову показалось, что при этом покачнулся весь корабль.

— Ну и здоров же! — не удержался он от реплики. — Небось гирями занимаетесь?

— Могу, — со спокойной уверенностью, свойственной очень сильным людям, ответил старшина. — Только не люблю я их.

— А что вы любите?

— Интарсию.

— Это что такое?

— Инкрустация на дереве. Берутся листочки разных пород дерева, тоню-юсенькие, и наклеиваются на доску…

Туликов с интересом смотрел на него. Было необычно слышать в гудящем голосе нотки нежности, в особенности когда он, сложив губы, произносил «тоню-юсенькие».

— А чего вас на эту интарсию потянуло?

— Так я же дома столяром работал. Приходилось заниматься фанеровкой мебели. А как на флот попал, еще в учебном отряде, послали меня ленкомнату оформлять. Ну я и решил сделать что-нибудь такое…

— Как-то не вяжется ваша силища и эта… интарсия…

— Может, потому и к тонкой работе тянет. Ведь хобби — заполнение какого-то вакуума в человеке.

«Вот тебе и старшина! — подумал Туликов. — Генерал, а не старшина! Хобби — заполнение вакуума души». — Он принялся торопливо записывать понравившийся афоризм.

Неожиданный получался разговор. Пригласил он этого Генералова, чтобы расспросить о жизни и службе, заполнить образом старшины пустующую клеточку в почти готовом очерке о флотских рационализаторах. Их оказалось необычно много на кораблях. Словно трудности дальнего похода сами по себе будили в людях творческие порывы. И вот выясняется, что и домашние увлечения здесь не забыты.

Капля пота упала на блокнот и словно поставила точку в конце записи. Было душно, как всегда в эту послеполуденную пору. Тянул ветерок, но он был горячий, сидеть на палубе становилось невмоготу.

— Жарковато!

— В машине еще жарче, — отозвался старшина. Он сидел как ни в чем не бывало, глядел в искрящуюся даль моря. Под бортом плавбазы шел египетский катер, тот самый, что по утрам забрасывал гранатами акваторию порта и устраивал неурочную побудку. За ним золотистой лесенкой бежали волны.

— Знаете что, — сказал Туликов, — попробую-ка я написать о вас. Отличник службы, рационализатор, да еще это хобби. Согласитесь, такое не часто встречается.

— На плавбазе-то? — изумился старшина. — Не знаю, как на других кораблях, но у нас каждый второй чем-нибудь своим занят. Сейчас поутихли, а дома так во всех кубриках звон — чеканкой заняты.

— Чеканку я видел.

— А Славка, то есть, извините, старшина второй статьи Чернышов, так тот с кистями не расстается. До службы, говорит, баловался, а теперь вроде всерьез.

— Ну, это не каждому дано.

— Кому что. Веревкин вот скульптором заделался. До службы глины в руки не брал, а в прошлом году попросили его помочь оформить ленкомнату, и он как проснулся. Говорит: сам не знал, что умею. У нас даже композитор есть — старший лейтенант Пеклеваный. «Провожала девчонка матроса» — слышали? Его песня.

Туликов засмеялся.

— Послушать вас, так не корабль получается, а сплошная художественная самодеятельность…

— А, вот вы где! — послышался знакомый голос.

Туликов оглянулся, увидел капитана 1 ранга Прохорова. За эти дни Прохоров сильно загорел и теперь в выцветшей, как у всех офицеров, пилотке, сильно сдвинутой на правое ухо, в расстегнутой рубашке-распашонке с темными пятнами под мышками никак не походил на старшего начальника, перед которым полагалось вскакивать по стойке «смирно».

— А мне говорят: газетчик на плавбазе. Решил разыскать, пригласить в баню.

— В баню?!

— Они на плавбазе по-барски живут. Сауна на корабле, представляете?

— Так тут, — он обвел глазами небо, море, палубу, — везде баня.

— Э, не скажите. Баня есть баня. А это, — Прохоров тоже повел глазами по сторонам, — жалкая имитация.