Военные приключения. Выпуск 5

Может быть, так и остался бы Побережник безвестным героем, если бы не случай. Приятель убедил его попытаться разыскать того советского советника, с которым судьба свела волонтера Семена Чебана в Испании. Он обратился в газету «Правда», откуда сообщили, что Пабло Фриц — это Павел Иванович Батов, ныне генерал армии, дважды Герой Советского Союза, и дали его адрес в городе Риге.

— Так вот кого я возил по фронтовым дорогам Испании! Жив, жив мой дорогой Фриц! От радости чуть было не прослезился, — рассказывает Семен Яковлевич. — Поколебавшись, в тот же вечер написал в Ригу письмо. Коротко напомнил о себе, в двух словах изложил свою историю после Испании, сообщил свой адрес. Попросил, если не затруднит, ответить. Прошла неделя, другая, третья. Ничего. Чтобы не было так больно, убеждал себя, что это естественно. Ведь с тех пор прошло около четверти века. Он вполне мог забыть меня. Тем более, что столько людей промелькнуло перед его глазами за годы Отечественной войны. На всякий случай решил написать еще одно коротенькое письмо. Для очистки совести. И на этом поставить точку. Памяти не прикажешь…

Но Побережник, к счастью, ошибся. Ответ пришел. Командующий Прибалтийским военным округом Батов извинялся за задержку — выезжал в войска, — приглашал в гости и даже выслал деньги на дорогу.

Можно представить, с каким волнением ожидал этой встречи с боевым товарищем Семен Яковлевич. Он не может скрыть его и сейчас, когда вспоминает о ней:

— Не успел я снять полушубок и вытереть с мокрых валенок грязь, как в дверях появился в полной генеральской форме военный. С трудом узнал в нем испанского Пабло. Прямо в передней мы бросились в объятия друг другу. Троекратно расцеловались. И тут к горлу у меня что-то подступило, сдавило как клещами — ни откашляться, ни проглотить. По моему лицу потекли слезы.

«Ну что ты, Семен! Успокойся, друг, не нужно!» — говорит Батов, а я никак не могу взять себя в руки. Внутри словно какая-то плотина прорвалась.

Павел Иванович обнял за плечи, провел в гостиную, усадил на диван. Еще и еще раз посмотрел мне в лицо, на седину, покачал головой и с грустью говорит: «Да, не пожалела тебя жизнь… Рассказывай обо всем без утайки».

О многом переговорили боевые товарищи за месяц, что гостил Семен Яковлевич в Риге. Узнав о его судьбе, Батов как депутат Верховного Совета СССР обещал помочь восстановить справедливость.

Минул год. Побережник уже начинал свыкаться с мыслью, что так и не удастся добиться реабилитации, поскольку его заявления оставались без всякого ответа. Однажды Семена Яковлевича вызвали к начальнику милиции в райцентр Хотин.

— Я терялся в догадках: зачем? Никаких правонарушений вроде бы не допускал… Захожу в кабинет начальника, и тот прямо с порога огорошил меня вопросом:

«Читать, писать умеете?»

«Да», — отвечаю, а сам прикидываю, зачем это ему: может быть, какую-нибудь недозволенную агитацию хотят пришить?

«А по-русски?»

«Тоже».

«Давайте паспорт».

Подаю. Он раскрыл его, берет ручку и крест-накрест перечеркивает разворот с фотографией. Все, думаю, началось, но виду не показываю, что на душе кошки скребут. Тут уж начальник милиции не выдержал:

«Ну и выдержка у вас, Семен Яковлевич. — Открывает сейф и дает мне какой-то документ: — Читайте».

А я без очков ничего разобрать не могу. Тогда он сам прочитал постановление о реабилитации.

«Идите, товарищ Побережник, в паспортный стол, заполняйте анкету на получение нового паспорта».

Вскоре после этого мне по почте прислали справку о том, что Военный трибунал МВО отменил постановление ОСО «за отсутствием состава преступления»… Как же я был рад тогда!

Кому-то это может показаться не совсем уместным, но я все же задал Семену Яковлевичу деликатный вопрос о материальной компенсации за все, что было совершено с ним.

— В справке было указано, что я могу обратиться по последнему месту работы, где обязаны выплатить среднюю заработную плату за два месяца. Вот и понимай как хочешь, куда именно: то ли к тем, кто меня за границу посылал, то ли в управление исправительно-трудовых лагерей, то ли на шахту в Караганду. Если в Центр, то я даже не представлял, какое у меня было денежное содержание как разведчика-нелегала. Нам ведь тогда накрепко внушили, что советские разведчики работают не за деньги, а за идею. Короче, за все про все перевели мне сто двадцать рублей, по-нынешнему двенадцать, за что я сказал спасибо. Не знаю только кому. Правда, позднее мне установили персональную пенсию местного значения в размере шестидесяти рублей…