Военные приключения. Выпуск 6

— А в сейф зачем лазили?

— Кто сказал? — насторожился Казьмин.

— Значит, о том, что сейф не закрывается, вы знали.

— Ничего я не знал и сейчас не знаю, — раздраженно отрезал Казьмин. — Товарищ капитан, мне еще до армии дело пытались пришить. Милиция, знаете ли, людям не верит. И вы не верите.

«Ты себе и сам не веришь», — захотелось сказать Субботину, но он сдержался.

— О том, что мы вам не верим, говорить еще рано, — только и сказал он.

— А вам, чем раньше, тем лучше. Что я, не знаю, что ли? У вас план, сроки, а на живого человека вам наплевать! Неправильно я излагаю? — победно, будто утверждая глубокую истину, воскликнул Казьмин.

— Неправильно, — устало ответил Субботин. Ему меньше всего хотелось сейчас обсуждать с Казьминым философско-правовые вопросы. — Денег-то как, хватает вам на жизнь?

— Не жалуемся.

— Да? И с каких же накоплений собираетесь с долгами расплачиваться?

Это был настоящий удар. У допрашиваемого даже дыхание перехватило.

— Есть старое, затасканное, но очень верное изречение, — продолжил, помолчав, следователь. — Все тайное становится явным. Рассказывайте-ка лучше все сами и не заставляйте прижимать себя фактами. Дороже будет.

Тут Казьмин сорвался:

— Что я вам сделал?! Всю жизнь мне не верят! И чем я людям дорогу перебежал, что грызут они меня и грызут?

— Чем? — спросил Субботин. — Не надо, наверное, красть, совершать неблаговидные поступки.

Казьмин сник. Субботин подумал: «Самое интересное заключается в том, что он на самом деле чувствует себя обиженным людской черствостью».

— Ну что, будете говорить?

— Нет!

— Дело ваше. Я вам дам еще время подумать.

— Товарищ следователь, — подал голос ротный. — А на гауптвахту его можно посадить?

— За что? — удивился Субботин.

— Крайне халатно относится к выполнению служебных обязанностей. У меня на него рапорта старшины имеются.

— Я больной, — неуверенно возразил Казьмин. — Нога…

— Вы справку из санчасти по поводу вашей ноги видели?

— Может, врач ошибается, — буркнул Казьмин.

— Не может. Вас и в госпиталь на консультацию возили. Здоровы вы. Эта болезнь шлангитом в народе зовется.

— Что ж, раз есть основания, — согласился Субботин, — тогда сажайте на гауптвахту. Препятствовать на буду.

Это подвернулось очень кстати. Оснований для задержания Казьмина в качестве подозреваемого пока не хватало, а находясь на свободе, он мог помешать расследованию…

Когда за работой следователя наблюдают со стороны, кажется, что он ничего особенного не делает: вопрос задал, ему ответили, на бумагу записал, дал расписаться — и весь труд. На самом деле за этими вопросами и ответами кроется сильное нервное напряжение. Оно не оставляет следователя ни днем ни ночью, мысли только и заняты сроками следствия, арестантскими делами, экспертизами. Поэтому, как правило, следователями долго не работают. Четыре, ну, пять лет от силы, а потом ищут люди работу полегче. Напряжение и усталость — вот постоянные спутники следственных работников.

К середине дня Субботин почувствовал себя измотанным. Когда преступление не раскрыто, плюс ко всему давит неопределенность, сознание, что, может, ты тратишь время зря, идешь не по той дороге, которая вновь заведет тебя в тупик.

Субботин встал, сделал несколько взмахов руками, вздохнул поглубже, присел пару раз. Голова несколько просветлела. Можно переходить к следующему допросу. На очереди Артамонов — приятель Казьмина. Про него говорил Лагус. Ночью этот самый Артамонов стоял в карауле.

— Войдите! — крикнул Субботин, садясь на стул.

Вошел длинный, коротко остриженный солдат в очках, представился и уселся напротив следователя. Его тонкие, как у музыканта, пальцы нервно теребили пилотку.

«Кто же ты такой, Артамонов?» — думал Субботин. Командиры о нем отзываются хорошо. Из тех людей, говорят, которые в лесу пять копеек найдут и ходят спрашивают, кто потерял. Вместе с тем человеческая душа — загадка. Иногда люди вытворяют такие вещи, которые от них никто и ожидать не мог. Субботин прекрасно помнил компанию, которую он отправил в дисбат пару лет назад. Их было двое: один тупой восемнадцатилетний оболтус, другой — двадцатичетырехлетний студент, окончил два курса института, имел жену и ребенка. Так этот студент втягивается в совершенно дурацкую авантюру и, как овечка, идет за человеком, слабее его и умственно, и физически. Под предводительством оболтуса они угоняют автомашину, чтобы снять с нее магнитофон и запчасти. А во время следствия, находясь под наблюдением командования, угоняют еще одну машину. Зачем это нужно было солидному двадцатичетырехлетнему парню? Почему его, как барана на привязи, повели на преступление? Загадка. Вот и с Артамоновым что получается? Его пост — идеальное место, чтобы принять участие в краже. Возможно, он в ней и участвовал, и тогда возникает еще один ребус для психологов — что могло честного парня толкнуть на преступление? Но это пока предположение. Могло быть и так, что воры обокрали магазин и остались незамеченными, тогда караульный ни при чем.

Артамонов чувствовал себя на допросе неуютно. Субботин видел, что ему хочется что-то сказать, но не решается.