Военные приключения

— Кстати, может быть, это и напрасно, и продиктовано излишней осторожностью старого дипломата, — продолжал Зиновьев, — но вы, молодой человек, не обижайтесь на старика и примите следующие мои советы, как… ну хотя бы как приказание: не останавливаться ни в одном отеле, ни в одном пансионате, которые вам будут рекомендовать Устраивайтесь здесь, на территории посольства. Говорите всем, что приехали навестить старую тетушку или дядюшку. А Николай Петрович возьмет на себя труд подобрать вам родню из обширного состава русской колонии. Во всем остальном я полагаюсь на ваше благоразумие. А пока прошу вас не отказать в любезности позавтракать со мной. Вы расскажете нам, что делается в Ливадии…

Несмотря на личное обаяние посла и его вполне корректное обхождение со случайным гостем из Севастополя, последний был сильно разочарован. Во время завтрака мичману стоило больших усилий впопад отвечать на расспросы сановников о Крыме, в котором отдыхала царская семья.

Еще в каюте «Саратова», когда мичман, боясь заснуть, держал под головой жесткий чемоданчик, положив рядом браунинг со спущенным предохранителем, представлялась иначе миссия в Константинополе. Он мечтал, что будет привлечен к обсуждению стратегических проблем — ну хотя бы к «оценке оборонительных сооружений Проливов», или к «проблеме исторического и военного значения Средиземного моря для России», или к чему-либо в этом роде. Немитц перебрал в памяти все операции адмиралов Ушакова, Лазарева и Нахимова. Высадку русского корпуса на Босфоре во время восстания египетского паши. Смелые операции ныне здравствующего вице-адмирала Макарова на пароходе «Константин» во время последней войны с турками и многое другое.

Но оказалось, что его использовали лишь как фельдъегеря или чрезвычайного дипломатического курьера.

«Нет! Я постараюсь осмотреть исторические памятники и через военного и морского агентов[25] добьюсь посещения верфей, обсерватории и гидрографического департамента, то есть всех тех мест, куда допускаются иностранцы. Наверное, к тому же в посольстве имеется отличная библиотека! Тогда фельдъегерь Немитц вернется в Севастополь, не только выполнив возложенную на него задачу, но и, помимо того, сделает блестящий доклад в офицерском собрании», — мелькало в голове мичмана.

Посол понял состояние гостя и в дружески-шутливом тоне старался рассеять его настроение. Но неожиданно об этом позаботились другие…

Когда завтрак подходил к концу и застольная беседа угасала, дежурный секретарь после тысячи извинений попросил разрешения у патрона встать из-за стола «по делу», хотя никто не заметил, каким образом и кто его вызвал. Через минуту он вернулся и опять с многими извинениями попросил позволения вручить мичману конверт, ссылаясь на то, что посланец, главный кавас[26], германского посольства, настаивает на немедленном его вручении адресату.

Зиновьев разрешил мичману, не ожидая конца завтрака, ознакомиться с содержанием пакета.

Советник посольства Щербачев насторожился. Слишком уж неожиданной и необычной была эта почта.

Роскошный конверт оказался незапечатанным. В углу вложенного квадрата из слоновой бумаги с золотым обрезом был вытиснен вычурный герб константинопольского яхт-клуба, «созданного заботами и попечением старейшин дипломатического корпуса при Блистательной порте». Красивым готическим шрифтом было написано, что «члены тевтонской секции клуба будут рады приветствовать в интимном кругу дорогого гостя…» Дальше с немецкой пунктуальностью следовал адрес, час и минуты, форма одежды, «без дам» и другие не менее важные указания, которые знающему местные обычаи подсказывали, что состоится попросту холостяцкая попойка. И самое главное, что, кроме немцев, на ней никого не будет.

Однако более неожиданным выглядел адрес: «Офицеру Российского императорского флота — господину Немитцу фон Биберштейну А.В.».

— Очевидно, здесь какое-то недоразумение, — сказал мичман, протягивая пригласительный билет первому советнику.

Тот бегло проглядел его и тотчас передал послу, задержавшись только на подписи: «Вице-командор клуба, глава тевтонского дивизиона (секции) майор Морген. Ф. А. И. Флигель-адъютант его кайзеровского величества».

— Вы говорите — недоразумение? — промолвил посол, прочтя короткий текст. — Возможно. Но уверяю вас, что посол Германии господин Маршалл фон Биберштейн не сделал бы такого хода, не имея твердого шанса.

По мановению руки шефа дежурный секретарь и лакей исчезли, после чего на гостя посыпался град вопросов:

— Знаете ли вы фамилию германского посла? Встречались ли с майором Моргеном? Имеет ли ваш род отношение к дому графов Биберштейнов? Говорили ли вы с кем-либо, пока добирались с парохода «Саратов» в посольство?

Когда мичман почтительно, но недоуменно ответил отрицанием на все вопросы, посол встал и, сдерживая волнение, обратился к Щербачеву:

— Ну, дорогой Николай Петрович, поднимайте перчатку! Нам брошен вызов. Теперь я мичмана поручаю только вам. — Последние слова он подчеркнул. Прошу ко мне в кабинет.