Военные разведчики XX века

Притормозили. И надолго.

Нет, я сохранил гранки очерка — как память о товарище — в том виде, в каком они были им собственноручно выправлены. Думаю, они еще увидят свет…

Мы возвращались от Григория Максимовича, когда уже начало работать метро и москвичи спешили на работу. Синоптики в ночных последних известиях обещали дождь, но небо было абсолютно чистым и каким-то романтическим. «Ты веришь в предсказания?» — спросил я у Конона. Он улыбнулся: «Если синоптиков, то нет, а вообще — да». И вот тут я ему рассказал — с юмором, конечно, — о моей актюбинской вещунье. А он стал вдруг серьезен: «Ну и что, все исполнилось?» — «Не так чтобы очень, но все-таки…» «Я ведь тоже пообщался в Лондоне с одной хироманткой, — признался Конон. — Забавная получилось история…»

Мы уже дошлепали до высотной резиденции СЭВа. Нашли скамейку в скверике. Присели…

Практически дословно воспроизвожу историю Ко-нона так, как он мне ее тогда рассказал, и весь наш последний разговор.

ПРЕДСКАЗАНИЕ

Ты знаешь, что самый удачный и самый трагический период моей двойной жизни пришелся на Англию. Там я добился больших успехов в нелегальной работе и там же, на историческом, так сказать, мосту Ватерлоо меня ждал провал… В течение двенадцати лет я был преуспевающим бизнесменом и весьма известным юристом. Сначала директором по сбыту «автоматов по продаже» музыки и тетрадей, шариковых ручек и вина, воды и сэндвичей. Потом совладельцем одной такой фирмы, потом двух, а затем хозяином сразу четырех фирм по продаже «автоматов». Я стал миллионером. У меня были восемь автомашин лучших марок, вилла в лондонском пригороде, несколько номеров в престижных гостиницах английской столицы, снятых на долгий срок, и прочие атрибуты богатого бизнесмена. А на самом деле ничего этого у меня не было. Я довольствовался более чем скромным денежным содержанием, полагающемся полковнику советской разведки. Все мои расходы находились под строгим финансовым контролем. Ничего лишнего, особенно на личные цели, но зато убыточные, так сказать, резидентуры финансировались за счет моих прибылей. Но это так, кстати. Меня приглашали на разные приемы и рауты, в том числе и великосветские. И вот однажды на одном из таких мероприятий, где среди процветающих бизнесменов был и я, появилась очень интересная, хотя и не очень молодая леди, которую представили как хиромантку. Может, в шутку, а может, всерьез, черт его знает! Короче говоря, в виде милой шутки она начала рассматривать ладони близстоящих кавалеров. Попала ей на глаза и моя рука — неудобно было отказаться, чтобы не вызвать у знакомых каких-либо подозрений. Поглядела она на меня довольно серьезно: «А вас, сэр, ждут наручники. Но не надолго…» После этой фразы она опять заулыбалась. А мои знакомые весело заржали: «Точно. Гордон наверняка прогорит со своими музыкальными автоматами…» Тогда музыкальные автоматы были еще в диковинку. А потом хиромантка подошла ко мне еще раз, когда я стоял один в углу зала. «Мне неудобно было говорить при всех, — сказала она серьезно, — но ваша ладонь мне не нравится. У вас много друзей, но они не очень надежны, особенно в той стране, где вы родились и куда уедете после всех неприятностей. Не доверяйте им, особенно коллегам. И постарайтесь избегать врачей… И здесь, в Лондоне, будьте осторожны, очень осторожны, хотя с судьбой бороться почти что бесполезно».

…Свою последнюю встречу с двумя агентами я проводил ночью на мосту Ватерлоо. Это была экстренная встреча, так как я чувствовал, что вокруг происходит нечто странное, все время не покидало ощущение надвигающейся беды. А разведчики, как правило, верят в предчувствие. Агенты были очень ценные, и я решил предупредить их о временном замораживании наших отношений. Когда он и она появились, я просто ахнул от досады. Он нес портфель с очередной порцией секретных документов. По условиям, на экстренную встречу надо приходить абсолютно пустым. Но было поздно. С двух сторон нас заблокировали машины английской контрразведки с включенными фарами. Ко мне подошел пожилой чин в штатском. «Как давно я искал тебя, сынок», — произнес он ласково, положив мне руку на плечо. «А где наручники?» — спокойно спросил я, вспомнив симпатичную хиромантку. Контрразведчик несколько удивился моему спокойствию: «Будут наручники. Но вы-то понимаете, молодой человек, что мы повезем вас сейчас в Скотланд-Ярд?» Я это понимал еще в Москве, когда мы проигрывали варианты моего провала. Не понял только одного: почему мне дали двадцать пять лет тюрьмы, хотя обвинитель просил всего семнадцать. Воистину непостижимо британское правосудие! Впрочем, как и предсказала моя хиромантка, просидел я «недолго» — три года. И еще раз я о ней вспомнил добрым словом, когда меня обменивали на английского разведчика Гревилла Винна…

— А второе предостережение, насчет коллег… Сбылось?

— Ты знаешь, Ленька, коллеги — это не друзья, они на то и коллеги, чтобы их остерегаться. Вот некоторые, например, уверяют, что я завалил двух ценнейших агентов из-за своей беспечности и нарушения условий конспирации.