«Немало царских генералов и офицеров
, — писал М.Д. Бонч-Бруевич, — стало жертвами красного террора, явившегося неминуемым ответом на проводившийся белыми и интервентами массовый террор»[11]. Одной из причин подобного положения, и на это неоднократно указывал В.И. Ленин, было то, что местные партийные и советские органы допускали ошибки в проводимых ими мероприятиях по отношению к буржуазно-дворянской интеллигенции, в основе которых лежало «неумелое пользование властью»[12]. Так, часть партийных и военных работников (К.Х. Данишевский, Н.В. Крыленко, М.Я. Лацис и др.) считали, что в борьбе с контрреволюцией следует руководствоваться не какими-либо юридическими нормами, а лишь «принципом политической целесообразности и правосознанием коммунистов»[13], основанными исключительно на социальной и классовой принадлежности обвиняемого, без доказательства его прямой вины по отношению к Советской власти. За опубликование статей, авторы которых придерживались подобных взглядов, журналы «Красный террор» и «Вестник ВЧК» по указанию ЦК партии были закрыты[14].Советская власть располагала достаточными возможностями, чтобы силой заставить служить себе буржуазных специалистов. Однако изучение проблемы решительно опровергает тезис о том, что путем одного принуждения и насилия можно было обеспечить сотрудничество многих десятков тысяч человек с Советской властью. «Здесь… одним насилием
, — указывал В.И. Ленин, — ничего не сделаешь. Тут, в добавление к насилию… нужна организованность, дисциплина и моральный вес победившего пролетариата, подчиняющего себе и втягивающего в свою работу всех буржуазных специалистов!»[15]. Вот почему В.И. Ленин особенно настойчиво ставил вопрос о непринудительных путях и способах вовлечения буржуазных специалистов в строительство социализма. Для этого требовалось заинтересовать их в сотрудничестве с Советской властью, прежде всего путем создания для них лучших материальных условий[16]. В трудах В.И. Ленина, материалах VII–IX съездов РКП (б), V Всероссийского съезда Советов, других партийных и государственных документах были заложены методологические основы для научной разработки важнейших проблем истории гражданской войны. Была создана и солидная источниковая база, и прежде всего концентрация основных документов в фондах государственных архивов. Все это позволило создать ряд серьезных работ по истории гражданской войны, в некоторых из которых нашли отражение отдельные аспекты интересующей нас темы[17]. Следует назвать также некоторые работы, в которых приводились сведения о численности военных специалистов в Красной Армии. Так в статье Е. Островского говорилось, что «в 1918 г. три четверти (76%) всего командно-административного состава Красной Армии состояло из бывших офицеров, причем на руководящих постах находились почти исключительно старые военные специалисты»[18]. В.А. Антонов-Овсеенко указывал, что к 1 января 1921 г. офицеры старой армии составляли 34% от общей численности командного состава Красной Армии всех степеней[19]. В статье Н.А. Ефимова «Командный состав Красной Армии» была приведена общая численность военных специалистов в Красной Армии на 15 августа 1920 г.[20] Наконец, крупный историк гражданской войны Н.Е. Какурин сделал, на наш взгляд, правильный вывод, что «главным источником пополнения (Красной. — А.К.) армии командным составом во время гражданской войны (можно было бы добавить к этому — вплоть до ее окончания. — А.К.) явились мобилизации офицерского и унтер-офицерского состава старой армии»[21].Таким образом, к концу 20-х — началу 30-х годов имелись все условия для изучения вопроса о привлечении командного состава старой русской армии к военному строительству и защите Советского государства. Однако эта важная тема не только не стала предметом монографического исследования, но по ней не было написано ни одной специальной статьи. Подобное положение можно объяснить тем, что с начала 30-х годов начала складываться обстановка культа личности И.В. Сталина, которая нанесла серьезный ущерб самой исторической науке, разработке ее военных аспектов[22]
.