Военные усилия России в мировой войне

В такой обстановке военное министерство, несмотря на благие намерения, оставалось бессильным. Каждый раз, когда оно принимало меры против «амбюскирования», эти меры били главным образом по рабочему и крестьянину. Всякий же раз, когда оно шло навстречу сохранению для работы в тылу квалифицированных работников, наряду с действительно нужными рабочими забронировывалось большое число «амбюске» из интеллигенции.

Призыв с объявлением войны под знамена квалифицированных рабочих привел к тому, что большинство из них в первые же кампании было выбито. Когда же в 1915 г. было приступлено к развертыванию отечественной промышленности и потребовалось увеличение численности рабочих, то это усиление могло быть произведено только за счет неквалифицированных рабочих. В результате получилось большое понижение производительности работы, что в свою очередь еще увеличивало потребность в рабочих руках.

Б.А. Энгельгардт, исследовавший этот вопрос во время своей работы в «Особом Совещании» по обороне, приводит в своей монографии следующие характерные цифры:

В 1913 г. добыча угля на одного рабочего в год выражалась цифрой 9200 пудов

в 1914 г. — 9000 пудов

в 1915 г. — 8990 пудов

в 1916 г. — 7451 пудов

Указание на повышенное требование в рабочих руках можно встретить в приведенной выше Всеподданнейшей докладной записке, поданной в ноябре 1916 г. государю группой членов Государственной Думы и Государственного Совета, участвовавших в работах «Особого Совещания по обороне».

«…Включение в ряды войск многих квалифицированных рабочих, общее число которых у нас вообще незначительно, — говорится в записке, — с неизбежной заменой их на заводах рабочими, к сложным производствам, либо специальным работам непривычными, повлекло за собой увеличение общего числа заводских рабочих без соответственного увеличения производительности заводов. Особенно это отразилось на добыче угля, где увеличение числа рабочих с 175 000 до 250 000 из-за замены опытных углекопов неопытными лишь незначительно увеличило общую добычу угля».

Указывая выше на то, что стремление уклониться от боевой службы было, к сожалению, более развито в России, нежели в Германии, Франции и Великобритании, мы вовсе не отрицаем наличия чувств патриотизма в русском народе. Вопрос идет лишь о недостаточном социальном осознании долга перед Родиной. Во всех народах имелись плохие патриоты и хорошие. Вопрос же заключается в том, чтобы само общество контролировало своих членов и само побуждало идти в армию тех, кто имел тенденцию задерживаться в тылу. В Англии барышни преподносили здоровым молодым людям, не пошедшим в армию, пух, как эмблему отсутствия мужества.

Создавшееся у нас положение вещей отразилось на интеллигентском классе населения тем, что в нем произошло очень резкое расслоение: элементы с мало развитым патриотическим чувством усиленно устраивались в тылу, так как такое «устройство» было для них более достижимо, чем для представителей простого народа; элементы же патриотически настроенные шли на фронт, часто вопреки тому, что государство было действительно заинтересовано в их пребывании в тылу.

Появление всей патриотически настроенной интеллигенции на фронте, несомненно, чрезвычайно благотворно отразилось на армии, так как вся эта часть интеллигенции и явилась «офицерами военного времени», заменившими быстро убывавших в боях кадровых офицеров. Но в свою очередь эта патриотически настроенная интеллигенция начала тоже ускоренно «выбиваться» на полях сражений.

Подобно тому, как убыль квалифицированных рабочих в первые две кампании отразилась на понижении производительности фабрично-заводской работы, так и ускоренная гибель квинтэссенции сознательных патриотов России должна была привести к падению национального чувства в народных массах.

Эти народные массы не видели геройской жертвы тех интеллигентов, которые офицерами сражались в рядах армии; но они каждодневно видели легкое амбюскирование тех, кто пожелал остаться. Это, конечно, не могло содействовать развитию и укреплению в народных массах идеи священного долга каждого гражданина защищать свою Родину, а также сознания необходимости продолжения вооруженной борьбы с центральными державами.

Подводя итог использования квалифицированных работников, мы должны подчеркнуть «примитивный» характер этого использования. В этом отношении Россия уподобилась хозяину, пытающемуся организовать работу большой фабрики, используя приемы, годные лишь для ведения кустарного предприятия.

Численность призванных в армию людей (15,5 миллиона) и военнообязанных, получивших отсрочку ввиду того, что их работа признавалась так или иначе нужной для Родины (2,5 миллиона), достигала громадной цифры в 18 миллионов человек. Но отсутствие принципов «научной организации» приводило часто к непроизводительной растрате ценнейших элементов нашей людской силы, к уменьшению продуктивности общего напряжения и к увеличенной чувствительности этого напряжения для страны.

Добавочная «живая сила» в лице взятых нами пленных