Военный аппарат России в период войны с Японией (1904 - 1905 гг.)

В 1904—1905 гг. русская контрразведка из-за отсутствия должной организации оказалась не в состоянии успешно противостоять вражеской агентуре.

В районе действующей армии контрразведывательная служба была полностью децентрализована[#]. Не хватало кадров и денег. Контрразведчикам не удалось завербовать опытных осведомителей и внедрить в японские разведорганы своих людей. В результате они были вынуждены ограничиться пассивной обороной, заключавшейся в аресте агентов противника, захваченных с поличным[152].

В периодической печати за 1904—1905 гг. иногда попадаются сообщения о разоблачении японских агентов не только в действующей армии, но даже в Петербурге и других крупных городах. Однако их немного. Следует все же отметить, что к концу войны благодаря инициативе отдельных лиц работа японской разведки стала иногда давать осечки[153]. Тем не менее общая картина оставляла желать лучшего[#].

Успехам японской разведки, помимо пассивности и плохой работы русской контрразведки, в огромной степени способствовали безответственность средств массовой информации и отсутствие должного контроля за утечкой секретных сведений из Военного министерства. Разглашение планов военного ведомства достигло в описываемый период поистине колоссальных размеров. Например, 12 января 1904 г. корреспондент японской газеты «Токио Асахи» сообщил в свою редакцию, что согласно циркулирующим в Порт-Артуре слухам в случае войны главнокомандующим русскими сухопутными войсками на Дальнем Востоке будет назначен нынешний военный министр генерал-адъютант А. Н. Куропаткин, а военным министром вместо него станет начальник Главного штаба генерал-адъютант В. В. Сахаров[154]. (Именно так и произошло в скором времени.) Утечке информации в немалой степени способствовало отсутствие должного контроля за деятельностью состоящих при русской армии иностранных военных атташе. В 1906 г. генерал-майор Генерального штаба Б. А. Мартынов писал по этому поводу: «Положение иностранных военных агентов в нашей армии было совершенно ненормальное. В то время как японцы держали их под постоянным контролем, показывая и сообщая лишь то, что находили для себя полезным, у нас им была предоставлена почти полная свобода»[155].

Это усугублялось тем, что многие чины военного ведомства крайне безответственно относились к сохранению секретной информации. Примером несдержанности и безответственности может служить поведение одного из высших руководителей военной разведки, начальника военно-статистического отдела Главного штаба генерал-майора В. П. Целебровского. Как известно, в период Русско-японской войны обострились отношения России с Великобританией, являвшейся союзником Японии. В 1904 г. усилилась военная активность англичан в государствах, граничащих с нашей Средней Азией, в результате чего Главный штаб предпринял ряд мер по усилению боеготовности Туркестанского военного округа[156]. В сентябре 1904 г. военный атташе одного иностранного посольства посетил по делу в Главном штабе генерал-майора Целебровского. Во время беседы с ним иностранец пристально смотрел на висевшую рядом карту Кореи: «Напрасно Вы присматриваетесь к карте Кореи, – сказал генерал Целебровский. – Лучше взгляните вот на эту карту Средней Азии, где мы готовимся вскоре побить англичан». Замечание это произвело настолько сильное впечатление на военного атташе, что он непосредственно из Главного штаба отправился в английское посольство, чтобы осведомиться: в какой степени справедливо известие о предстоящей войне России с Англией, так откровенно переданное ему лицом, занимающим высокое положение в военной иерархии[157].

Из-за отсутствия необходимого контроля со стороны самих военных сведения секретного характера легко становились достоянием российской печати, которая в то время являлась одним из наиболее ценных источников информации для любой иностранной разведки. Приведем выдержку из отчета разведотделения штаба 3-й Маньчжурской армии: «Печать с каким-то непонятным увлечением торопилась объявить все, что касалось наших Вооруженных сил „...“ Не говоря уже о неофициальных органах, даже специальная военная газета „Русский инвалид“ считала возможным и полезным помещать на своих страницах все распоряжения Военного министерства. Каждое новое формирование возвещалось с указанием срока его начала и конца. Все развертывание наших резервных частей, перемещение второочередных формирований вместо полевых, ушедших на Дальний Восток, печаталось в „Русском инвалиде“. Внимательное наблюдение за нашей прессой приводило даже иностранные газеты к верным выводам, – надо думать, что японский Генеральный штаб „...“ делал, по сведениям прессы, ценнейшие заключения о нашей армии»[158]. Подобное поведение прессы объяснялось несовершенством российской военной цензуры.