Читаем Военный мундир, мундир академический и ночная рубашка полностью

Глядя, как генерал исписывает страничку за странич­кой в своём блокноте, как он рукоплещет какому-нибудь изысканному перлу красноречия, как срывается с места, чтобы первым поздравить лектора, поблагодарить за доставленное удовольствие, похвалить его эрудицию и стиль, старый Франселино Алмейда, окруженный коллегами, среди которых были Энрике Андраде и Афранио Портела, вспоминает забавный случай, происшедший с ним самим и с Лизандро Лейте, который был в ту пору кандидатом в Бразильскую Академию с сомнительными шансами на успех.

Дипломат читал но пятницам в Пен-клубе лекции о классическом японском искусстве. Тема никого не интересовала, и немногочисленная аудитория редела от лекции к лекции. Вот тогда-то Лизандро ухитрился набить зал Пен-клуба до отказа. Он собрал у себя на кафедре коммерческого права самых нерадивых студентов, которым грозили серьезные неприятности, и, посулив им высокие баллы на следующих экзаменах, привёл не менее дюжины слушателей в зал, где Алмейда излагал сведения о кодзики, манъёсю, о моногатари, никке[19] и тому подобных прелестях. На предпоследней лекции, не считая Лизандро с его запуганными студентами, присутствовали только президент Пен-клуба и курьер – оба по долгу службы. Слушатели уместились в двух первых ря­дах маленького зала. Накануне последней лекции состоялись выборы в Академию, и Лизандро, ко всеобщему удивлению, вышел победителем. Среди тех, кто голосовал за него, был Франселино, который, не зная, кому из трех одинаково невлиятельных кандидатов отдать предпочтение, склонился к прилежному и любезному слушателю… Надо ли говорить, что на последней лекции аудитория состояла из президента, вышеупомянутого курьера и четверых служащих Пен-клуба – швейцаров и сторо­жей. Едва сделавшись академиком, Лизандро счёл себя свободным от всех обязательств и освободил от них своих студентов.

– Сейчас-то что… Я желал бы увидеть тут генерала после избрания. Боюсь, что, если он пройдёт в Акаде­мию, мы лишимся слушателя. А генерал, в сущности, неплохой человек, но вожжи-то в руках у Перейры. Как тут быть – ума не приложу…

Публика стала расходиться. Франселино Алмейда попрощался с академиками:

– Благодарю вас, Энрике, но сегодня я не воспользуюсь вашей любезностью и пойду пешком. У меня назначено свидание.

– С дамой? – ехидно спросил Андраде.

Старик пропустил вопрос мимо ушей.

– Этот генерал внушает мне симпатию.

А причина этой неожиданной симпатии – швея по профессии, секретарша по легенде, разработанной акаде­миком Портелой, – в этот самый момент направлялась в «Синеландию», где у неё было назначено свидание с бывшим послом Бразилии в Японии и Швеции, увлекательным рассказчиком, который мог поведать интереснейшие истории о жизни на Востоке и в Скандинавии. Руки у посла, правда, тряслись, но всё ещё были проворны и ловки.

– Мои маркитантки разлагают вражескую армию, – заметил Афранио Портела, садясь в машину.

В этот вечер академики с жёнами – доной Розариньей и доной Жулией Андраде – собирались поужинать в казино, где выступал знаменитый оркестр Карлоса Машадо «Бразильская серенада» и пел юный гений Гранде Отело – настоящий гений, клянусь честью!

ПРИГЛАШЕНИЕ

Полковник Перейра снова сидит в своем кабинете, где бессонными ночами принимались ответственные решения – только не за письменным столом (враг, гнездив­шийся в траншее по ту сторону линии фронта, разбит), а в углу комнаты, на глубоком кожаном диване. Рядом с ним его покровитель, академик Лейте. На стене висят карты Европы и Африки: булавки с черными головками надвигаются через Ла-Манш на Британские острова, штурмуют пустыню Сахару, Дыхание войны чувствуется на этом передовом КП.

– Подожди, милый Агналдо! Не рассказывай об ужине у президента. У меня для тебя ещё одна хорошая новость: мне звонила секретарша Персио Менезеса и просила передать, что в понедельник он ждет тебя к ше­сти вечера.

– Где?

– У себя. Раньше он принимал в Институте Физики, но сейчас уже не выходит. Он живёт на улице Косме-Вельо.

– Да, я знаю. Адрес есть в нашем списке.

– Он хочет лично вручить тебе свой голос – важнейший, самый желанный из всех голосов. Я слышал однажды, как провалившийся на выборах претендент говорил, что поражение ничего не значит, если академик Менезес голосовал «за». Ты, дорогой Агналдо, будешь последним, кого удостоит этой чести один из величайших умов современности, гениальный учёный Персио Менезес. Буду­щие историки вспомнят об этом. – Он помедлил мгнове­ние, чтобы полковник в полной мере оценил значение голоса умирающего ученого и этого исторического визита, который состоится благодаря его, Лизандро, стараниям. – Ну рассказывай, как прошёл ужин.

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже