Военный Петербург эпохи Николая I

В начале царствования Николая I в кадетских корпусах по традиции мальчиков обучали с малолетнего возраста до самого производства в офицеры. С 1833 года такой порядок остался только в Петербурге, в 1-м и 2-м Кадетских корпусах, а провинциальные корпуса перестали выпускать офицеров — для завершения обучения всех воспитанников переводили в Петербург, в Дворянский полк. Подростков, не побывавших в кадетских корпусах, также принимали в Дворянский полк, но с 1851 года последнее было прекращено. Тех, кто по окончании общего курса не мог быть произведен в офицеры по молодости лет, оставляли для обучения в специальном классе, где юноши проходили более серьезную подготовку для последующего выпуска в «ученые» войска — артиллеристами, саперами, инженерами.

В 1823 году по инициативе Николая Павловича, тогда еще великого князя, была образована Школа гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Двухлетний курс обучения в ней был очень серьезным и строгим, строже, чем в кадетских корпусах.

В Пажеском корпусе обучали с малолетства, но его положение было особым. Просить о зачислении своих сыновей в это самое элитное заведение могли только высшие чины государства или представители самого древнего и титулованного дворянства. Все пажи считались причисленными к Императорскому двору, и кроме обучения наукам и военному делу должны были нести службу во дворце, участвовать в придворных церемониях.

После нескольких лет учебы и муштры успешной сдачи экзаменов величайшим праздником в жизни молодого человека — кадета, подпрапорщика, камер-пажа, полкового юнкера — было производство в первый офицерский чин, особенно в гвардии. Это резко повышало его социальный статус, самооценку. Почти бесправный юноша, стиснутый жесткими рамками своего подчиненного положения, обязанный вытягиваться перед каждым встречным офицером, вдруг сам превращался в прапорщика или корнета, который отдает команды солдатам, держится с другими офицерами как товарищ, ездит на извозчиках, ходит в театр, танцует на балах, ухаживает за красавицами и гордится своей принадлежностью к офицерской касте.

К моменту производства уже было готово офицерское обмундирование своего полка. Те, кто мог себе это позволить, не жалели денег, заказывая форму у лучших петербургских мастеров. Мундирные вещи — у портного Брунети, треугольную шляпу — у шляпника Циммермана, эполеты, темляк, шарф, шейный знак, шпоры, кивер или каску, ранец, лядунку, портупею для шпаги, сабли, палаша, само это оружие, конный убор и другие предметы — в лавке Петелина, а позже — в магазине офицерских вещей Скосырева.

Камер-пажи в 1827–1852 гг. в праздничной и парадной формах

Штаб-офицер, обер-офицер и нижние чины гвардейских кирасирских полков в 1827–1828 гг.

Лермонтову помогало терпеть двухлетнюю муштру юнкерской школы только сознание того, что его ждет офицерский чин. В 1833 году он писал своей родственнице М.А. Лопухиной: «Одно лишь меня ободряет — мысль, что через год я офицер! И тогда, тогда… Боже мой, если бы вы знали, какую жизнь я намерен вести!.. О, это будет чудесно: во-первых, причуды, всякого рода дурачества и поэзия, утопающая в шампанском; я знаю, вы возопите; но, увы, пора моих грез миновала; нет уже и поры, когда была вера… с тех пор, как мы расстались, я несколько изменился».[123]

Преображенец Г.П. Самсонов вспоминал: «Ждали мы производства два месяца. Мундиры Брунети, шляпа Циммермана, офицерские вещи Скосырева — все это давно было готово… Наконец 22 ноября 1834 года появился желанный приказ».[124]

Другой офицер, П.В. Жуковский, так описывает волнующий момент: «10 августа 1844 года император Николай I, произведя кадетскому отряду маневры, поздравил выпускных с производством в офицеры, и как только батальон наш прибыл в корпус, сейчас же вновь произведенные прапорщики облеклись в офицерскую форму, и, как говорится, не слыша земли под собою, в восторге разлетелись по всему Петербургу, не столько, чтоб на людей посмотреть, сколько себя показать».[125]