Военный слух

В лабиринте болотной растительности поддерживать боевой порядок было невозможно. Подразделения смешивались, взводы распадались на отделения, отделения на огневые группы, и в конце концов рота стала организованной не более чем толпа на вокзале. Отыскивать трупы тоже было непросто. Часть их вполне могла утонуть в грязи. Некоторые раненые вьетконговцы, судя по оставленным ими кровавым следам, уползли в непроходимые заросли. Мы оставили их в покое — пускай медленно умирают или гниют, если уже умерли. Пару человек, судя по всему, разорвало снарядами: на кустах тут и там болтались клочья мяса и одежды. Через пятнадцать-двадцать минут после начала поиска был обнаружен первый труп. Двое морпехов ухватили его за щиколотки и поволокли по земле. Мозги вываливались из огромной дыры в голове как серый пудинг из треснувшего горшка.

Из-за грязи, жары, пиявок, колючек, цеплявшихся за одежду и впивавшихся в кожу, от того, что какой-нибудь спрятавшийся раненый вьетконговец мог метнуть гранату, бойцы роты зверели. Особенно те, кто был из первого взвода: именно они вели огонь по противнику, а солдат, начавших убивать, остановить уже непросто. Поэтому подробности смерти первого из найденных вьетконговцев (того самого, у которого мозги вышибло) не вызвали у нас ни удивления, ни возмущения. Во время перестрелки он получил тяжёлые ранения, но был ещё жив, когда на него наткнулась поисковая группа. Гранатомётчик из взвода Леммона, рядовой первого класса Марсден, взял и выстрелил ему в лицо из пистолета. Эта расправа на месте поразила самого Марсдена: сразу же после выстрела он посмотрел на свой пистолет, как будто тот выстрелил сам собой, и сказал: «Так, и зачем я это сделал?» Были выдвинуты ещё две версии этого происшествия: то, что солдат противника был уже мёртв, когда Марсден в него выстрелил, и что он якобы выстрелил в рамках самообороны, когда вьетконговец попытался метнуть гранату. Как бы там ни было на самом деле, в тех болотах, где опасность подстерегала повсюду, поступить таким образом представлялось нам совершенно естественным.

Кроме того, Марсден действовал с санкции высшего начальства, в соответствии с приказом командующего корпусом морской пехоты генерала Грина, который месяцем раньше совершил инспекционную поездку по Вьетнам. Обращаясь к группе морских пехотинцев, Грин сказал им, что в этой войне у них всего одна задача, и очень простая: «Вы здесь для того, чтобы убивать Ви-Си». Именно это Марсден и сделал: он убил вьетконговца, уничтожил частичку сил коммунистов. Он выполнил поставленную ему задачу.

Зачистка местности продолжалась. Нашли ещё один труп. Мы с пулемётчиком из 1-го взвода, рядовым первого класса Уайтом, которого из-за его почтенного 29-летнего возраста прозвали Батяней, шли по следу третьего. Кровяные следы с включениями мяса и кишок, привели нас к участку, заросшему бурой болотной травой.

— Он точно там, сэр, — сказал Уайт, прижимая к груди свой М60. — Мы их с хребта не меньше дюжины смели. Уверен, что одного прямо тут и подстрелили.

Я вытащил пистолет, и мы углубились в гущу травы. Она была высотой почти с человеческий рост, и обзор ограничивался несколькими ярдами. Кровяной след стал гуще, бурая трава была заляпана кровью, словно свежепролитой красной краской, и примята там, где раненый по ней прополз. Мы прошли несколько ярдов по следу, остановились, прислушались. Не услышав ничего кроме приглушённых зарослями винтовочных очередей где-то в стороне от нас (наверное, какой-то морпех прочёсывал кусты, собираясь их осмотреть), мы с Уайтом двинулись дальше. С трудом пробираясь сквозь траву, я чуть не споткнулся о вьетконговца. Он лежал на спине, положив одну руку на грудь и откинув другу под углом в сторону. Широко открытыми глазами он глядел в небо, которого уже не видел.

— Говорил же — хоть одного мы точно должны были где-то тут подстрелить, — сказал Уайт.

Убитый выглядел лет на восемнадцать-девятнадцать. Хуже его ранения и представить невозможно — он был ранен в самое что ни на есть болезненное место, которое отдаётся болью так часто — при страхе, голоде, иногда даже при любви. Мы столько всего нутром чуем — именно в живот и попали две пули калибра 7,62 миллиметра. Судя по расстоянию, которое он прополз — добрых тридцать ярдов, — мучался он довольно долго, и, скорее всего, успел за это время осознать, что до смерти не десятки лет, а всего лишь несколько минут. Продержался он на удивление долго. Современная высокоскоростная пуля оказывает сокрушительное воздействие. Никаких тебе опрятных дырочек, как в кино. Спереди в его животе было два небольших отверстия, каждое размером с десятицентовик, но в любое из выходных отверстий на спине можно было засунуть кулак. Из него вытекло огромное количество крови, она растеклась под ним, и он лежал в тёмно-красной луже, в которой плавали кусочки кожи и белых хрящей.