Военный слух

Кое-кто из воевавших ветеранов подумает, наверное, что я слишком большое значение придаю одной-единственной потере. Позднее мне довелось стать свидетелем весьма активных боевых действий, и я знаю, что, когда потери тяжёлые или ежедневные, смерть отдельно взятого человека зачастую теряет свою значимость. Но тогда, когда мы потеряли Салливана, потери были ещё незначительными; то был «экспедиционный» период войны, период, который продолжался примерно с марта по сентябрь 1965 года. Потеря даже одного человека была чрезвычайным происшествием. Может, сказывалось ещё и то, что мы были в меньшей степени подготовлены к смерти и ранениям, чем те, кто пришёл туда позднее; те, кто сражался тогда во Вьетнаме, пошли служить в мирное время, когда количество потерь ещё не объявляли ежедневно. Приведу немного статистических данных как иллюстрацию к тому, о чём я говорю: суммарные потери 1-го батальона 3-го полка за период с марта по август 1965 года составили около ста десяти погибших и раненых — десять процентов. Во время одного лишь сражения в апреле 1966 года только одна рота из того же самого батальона потеряла сто восемь человек всего за один час. Но самое главное, в этот начальный период люди в 1-м батальоне 3-го полка были очень близки друг другу. Они годами служили вместе и полагали, что вместе и пробудут до окончания своих сроков службы. Смерть сержанта Салливана разбила эту убеждённость. Она подорвала ощущение единства и стабильности, которое пронизывало жизнь в этом батальоне. 1-й батальон 3-го полка был боевой единицей в старом смысле этого слова, единым организмом, и смерть Салливана выглядела как ампутация небольшой частицы этого организма. Сам организм мог жить и функционировать дальше и без него, но организм этот понимал, что потерял нечто незаменимое. По ходу войны ощущение этого встречалось в пехотных батальонах всё реже. Солдаты со стабильным постоянством гибли, их эвакуировали после ранений, они уезжали домой, а им на смену приходили другие солдаты, которые гибли, эвакуировались или уезжали домой вместо них. К тому времени людская потеря стала означать всего лишь, что в цепи образовалась прореха, которую надо заделать.

Глава десятая

«Он столько мертвецов ни разу не видал».

Слова ритмично прыгали в мозгу.

А под дождём, кривляясь на бегу,

Скакали трупы. Зря он их считал…

Зигфрид Сассун «Эффект»

Как и предсказывал Казмарак, моя первая ночь в штабе оказалась шумной. Тяжёлые орудия по ту сторону дороги до самого рассвета выполняли свои задачи по БВ. «БВ» означало «беспокоящий огонь и огонь на воспрещение» — разновидность артиллерийской стрельбы, ведущейся по пересечениям дорог, высотам, по всем местам, где может находиться противник. Предполагалось, что она должна действовать вьетконговцам на нервы и лишать их душевного равновесия. Не знаю, достигала ли артиллерия своей цели, но к утру мои нервы были порядком измотаны. От рёва гаубиц я раз десять подпрыгивал и просыпался. Ну да ладно, артиллерия была на нашей стороне — когда недолётов не было.

Весь измотанный, я провёл следующий день, осваиваясь в должности помощника офицера по кадрам. Мы со Шварцем перерыли кучу бумаг, которых хватило бы на кузов грузовика. Надо было провести инвентаризацию и ревизию документов, разложить по папкам донесения, директивы и приказы по полку. Глядя на всю эту бюрократию, я пришёл к выводу, что быть штабным офицером ещё хуже, чем я опасался. Немного позднее Шварц ознакомил меня с задачами, которые ставились мне помимо штатных — «дополнительные обязанности», так они назывались. На младших офицеров штаба их возлагалось много, потому что кроме них заниматься ими никто бы не стал. Поэтому нас называли «ОГР» — «офицеры по говёной работёнке». Шварц перечислил мои обязанности. Кроме того, что я был помощником офицера по личному составу, мне следовало ещё отвечать за отчётность по полковым потерям, за полковую секретную и ДСП-документацию, разбираться с юридическими вопросами, отвечать за порядок в столовой.

На бумаге казалось, что работы невпроворот. На самом же деле, по словам Шварца, она занимала не более трёх-четырёх часов в день. А я тогда зачем? Неужто кто-нибудь из писарей бы не справился? Никак нет, потому что по уставам всё это офицерские обязанности. Ладно, а почему капитан Андерсон не может этим заниматься? Он же офицер. Да, офицер, но как раз для этого и введена должность помощника офицера по личному составу — чтобы капитану не приходилось этим заниматься.