Военный советникъ

Зацепившись за созвучное с мыслями слово, и по-прежнему находясь во власти ностальгического настроения, московский генерал-губернатор согласно кивнул – вспоминая собеседника очаровательно-застенчивым Шлепунчиком, как-то незаметно превратившимся вначале в худого нескладного юнца Мишкина[37], а потом и вовсе в молодого и статного Михаила. Куда все ушло? Время, ты воистину беспощадно! Незаметно вздохнув, Сергей Александрович вновь машинально кивнул в ответ на вопрошающий взгляд племянника. Кстати, о чем это он там? А, о развлечениях для черни… Хм, все эти наборы подарков, даровой квас, печатные пряники и значки, ярмарки с дешевыми товарами на весь Коронационный период, прочие мероприятия – все это несло в себе несомненные признаки единого планирования. Хотя генерал-губернатору финансовой и торговой столицы империи было очень трудно поверить в охвативший московских купцов приступ немотивированной расточительности. Это старообрядцев-то, закореневших в нелюбви к синодальной церкви и Дому Романовых? Пфе!.. Тут на ум скорее приходил кое-кто другой, способный выкинуть на воздух (а иначе все эти бесплатные раздачи не назвать) сотни тысяч рублей по просьбе друга – и не просто выкинуть, а еще и каким-то образом на этом заработать некий политический капитал. Впрочем и репутация щедрого мецената тоже никогда не бывает лишней… Правда, у младшего племянника она уже давно сложилась: больше него жертвует на благотворительность разве что его брат цесаревич Георгий. Так что все же речь идет о политике. Или нет?

– Кстати, как здоровье Жоржи[38]? Он прибудет, или?..

– Нет, братец решил остаться на минеральных источниках Абастумани[39], из-за известных обстоятельств.

– Я так и думал.

Элегантно-выверенным движением переменив положение, в котором он восседал на софе, старший из великих князей все тем же светским тоном полюбопытствовал, не прибудет ли на Коронацию некий известный им обоим надворный советник? Услышав отрицание, Сергей Александрович неподдельно расстроился. Будучи одним из высших аристократов империи, он ценил князя Агренева как интересного собеседника, с которым можно было общаться на превеликое множество тем – и который не обращал внимания на некоторые, гм, особенности тридцатидевятилетнего Романова (в частности, на слухи о его не совсем традиционных интимных наклонностях). Да и вообще, с самого начала показал себя человеком широких взглядов! В своей ипостаси московского генерал-губернатора он тоже был весьма заинтересован в личной встрече с архимиллионером Агреневым – без него намертво встало сразу несколько весьма важных для великого князя (и Москвы в целом) начинаний. Потому что директора-распорядители агреневских компаний резко глохли и порядочно глупели при любых намеках на незапланированную их работодателем благотворительность – посылая самых настойчивых в Хабаровск, непосредственно к князю Александру. Чье влияние и репутацию у московского купечества опять-таки сложно было переоценить… И вообще, какого черта он торчит на Дальнем Востоке, когда так нужен здесь!..

– Так что вы скажете, дядя?

– М-мм?..

Осознав, что в очередной раз выпал из разговора (хотя, скорее уж монолога Мишеньки, довольно мило порозовевшего скулами от юношеских эмоций), один из основных организаторов предстоящей Коронации немедленно состроил деловито-довольное выражение лица:

– Что же. Я нахожу твои предложения весьма своевременными и дельными.

Выразительным жестом протянув руку, дядюшка подождал, пока в нее вложат сафьяновую папку.

– Они неплохо дополнят уже проводимые мероприятия – хотя, разумеется…

Возвращаясь к карете, Сергей Александрович слегка утомленно потер переносицу и страдальчески прищурился – эта майская жара его просто убивала. Да еще эта оттягивающая руки папка!

– Гм, поручить обер-полицмейстеру Власовскому?

Устроив свое седалище на упругом сиденье, московский генерал-губернатор снял фуражку и отер белоснежным платочком испарину со лба.

– Пожалуй, так и сделаем.

Ведь зачем еще нужны подчиненные, кроме как работать за свое начальство?

В один год с большими стройками Кыштымского горно-заводского округа началась еще одна – не очень большая и не особо торопливая, но тоже наполненными круглосуточным шумом и мельтешением людского муравейника. Зазеленела разнотравьем весна, украсилось медвяными ароматами лето, упали последние осенние листья… И вот уже в одном из живописных местечек Урала, окруженные вечнозелеными ельниками, выросли корпуса из светло-желтого кирпича. В одних документах они проходили как санаторий «Белый лебедь», в других их обозначали как «Центр реабилитации и протезирования». Иногда использовалось и такое словосочетание как «Научно-исследовательский институт травматологии[40]» – но это совсем уж в скучных бумажках, которые писали и читали от силы десяток человек.

– Добро пожаловать, Григорий Дмитриевич!..