Военспец. Чужое лицо

– Принимается.

– Как войска к Кремлю подойдут – к Спасским воротам, попытайся подъехать спокойно да напади внезапно. Надо, чтобы ляхи ворота закрыть не успели.

– И это сделаю! – Есаул молодцевато огладил усы.

– И личная просьба у меня.

– Сказывай!

– Лошадь бы мне да саблю – сам хочу поучаствовать.

– С саблей проще. Вон в углу стоят пики, и там же – сабли, выбирай. А вот с лошадью хуже. Своего коня подобру ни один козак не отдаст, а заводных нет.

Есаул вышел из избы. Андрей при неверном свете свечи выбрал себе саблю – козачью, видавшую виды, с зазубринами на лезвии. Для одного боя вполне сгодится. Он нацепил ножны на пояс, выхватил саблю и взмахнул ею в воздухе. Из ножен клинок выходил легко. Он вернул саблю в ножны и вышел из избы.

Есаул стоял у рогаток, окружённый козаками.

– Это свой, из москвичей, боярин. Слушаться его, как меня! – распорядился есаул.

Хоть и далековато было до козаков, метров десять, но Андрей сказанное услышал. Боярином он не был, но разубеждать есаула и козаков не стал – больше уважать будут. Хотя что скрывать – лестно было. Стало быть, сумел внушить сотнику, что не простой он горожанин.

Вскоре послышался глухой шум – к заставе приблизилось большое войско.

– Убрать рогатки, – распорядился есаул.

Козаки растащили в стороны загромождение, освободили проход. Из темноты, на освещённую факелами площадку перед заставой выехал дозор, держа наготове оружие. Из-за них выехал на коне князь Куракин. Андрей подбежал к нему:

– Всё готово, князь, застава наша.

– Передай есаулу – пусть со своими людьми вперёд едет. И ты веди по улицам, что разведал.

– Коня у меня нет, князь.

– Коня проводнику! – распорядился Куракин.

Привели коня. Андрей вскочил в седло.

– Мыкола, едем. Я впереди, ты рядом. Если на польский дозор наткнёмся – руби.

– Слушаюсь!

Козаки вмиг вывели коней, которых до того держали за избой заставы, и взлетели в сёдла. Тронулись.

Андрей и Мыкола ехали бок о бок. Москва уже спала, не светились окна, на улицах было пустынно.

За козаками ехала конница, шли пешцы. Странно и волнующе было ощущать за собой грозную силу в несколько тысяч человек.

До Красной площади добрались без стычек. И тут произошла первая осечка: ворота были заперты, и только по стенам расхаживали караульные. Ни одному из отрядов не удалось проникнуть в Кремль, но все двенадцать ворот были блокированы подошедшими войсками. Видимо, князь Куракин имел на этот счёт указания.

– Никого не впускать и не выпускать! – приказал он. – Птичка в клетке!

Войска привычно расположились на площади, лошадей отвели к Москве-реке. Почти вся немаленькая Красная площадь была занята воинами.

В четыре часа утра ударил колокол на Ильинке, у Ильи-пророка на Новгородском дворе, и разом заговорили все московские колокола. Над Москвой поплыл тревожный перезвон, на площади стал собираться народ. Он всё прибывал и прибывал, люди являлись даже с самых дальних улиц. На площади и улицах вокруг Кремля стало тесно. Народ был в гневе, возмущён. Ещё полгода назад самозванца встречали на Москве восторженно, едва ли не боготворили, теперь же кричали:

– Долой поганца! Долой иноземца! Веру Христову предал! Вон из Кремля! Казните его!

Волнение с каждым часом нарастало. Гнев народный требовал выхода, и потому кто-то выкрикнул:

– Бить ляхов до смерти!

Крик был услышан – народ ринулся к заставам и казармам. Встреченных на улицах поляков били палками, кололи вилами, рубили саблями и топорами, вымещая всё зло за многочисленные глумления поляков над народом русским.

Но поляки умирать не хотели и оборонялись до последнего – всё-таки они были воинами опытными и имели оружие. На каждого убитого поляка приходилось по три-пять убитых москвичей.

А на казармы двинулась часть войск – они сошлись в жестокой схватке. Но тут всё решило численное превосходство русских – против одной польской сабли было десять русских.

К полудню все поляки и часть козаков, находившихся вне стен Кремля, были убиты. Но народ только распалился.

– Вешать всех, на кол их! – кричали наиболее ретивые.

Иностранцы, проживающие в Немецкой или Кукуевой слободе, попрятались по домам. Никакого отношения к полякам или самозванцу они не имели, но человек в иноземной одежде, появившийся в тот момент на улицах Москвы, вызывал ненависть. Несколько иноземцев было убито: они просто попали под горячую руку, оказавшись на пути разъярённой толпы.

Покончив с ляхами и козаками, которые были в городе, войска приступили к Кремлю. Гарнизон его был малочислен, только для караула и годен, потому оборонять все стены и двенадцать ворот защитники были просто не в состоянии. Охрану на стенах несли поляки, а внутри, в Теремном дворце, находился десяток верных самозванцу стрельцов.

Поднаторевшие в штурмах псковичи и новгородцы забросили на стены «кошки» и влезли по верёвкам. Причём штурмовали Кремль во многих местах сразу.