Воевода

– Нет города на земле, – начинает тихо говорить хазарский посланец, и лицо его незаметно обретает вид потаенной и грозной силы. – Нет города на земле, где бы ни было иудейского ростовщика и иудейского врача. Поэтому, – он довольно и нагло улыбается, а голос его обретает уверенность, – у нас самые лучшие предсказатели.

– Что ж, может, ты и мою судьбу предскажешь? – с вызовом бросает князь кангар, но душа его невольно холодеет при одной мысли, что вдруг сейчас он услышит совсем не то, что должен слышать вождь племени и глава рода.

– Это несложно, если ты верно выберешь свой путь, – беспечно отвечает посол, нагло намекая на возможный союз с хазарами. – Тогда ты можешь утешиться, потому что твоя судьба будет благоприятна.

– Большое утешение узнать, что смерть твоя немного запоздает, – Куеля злобно смеется, сбросив с себя оторопь перед пророчеством. – Но можно совершенно не сомневаться, что я буду первым, к кому захочет пожаловать в гости новый правитель Руси. И отказать ему в этом удовольствии будет просто невозможно.

– Не волнуйся, не волнуйся напрасно, – Обадия сделал перед собой круговые движения руками, словно маг, насылающий чары, и тотчас из дальнего темного угла юрты выступила темная фигура шамана.

Уставившись на посла горящими глазами, служитель древнего культа ударил несколько раз в бубен и, бросив в огонь пучок пахучей травы, несколько раз обошел вокруг князя, бубня непонятные слова.

– Что, что случилось? – притворно удивился хазарин.

– Если ты еще раз попытаешься здесь колдовать, а именно об этом говорит мой шаман, – прищурив глаза, Куеля криво усмехнулся, – тебе просто отрубят руки и вырвут твой лживый язык.

– Какое колдовство, зачем колдовство? – засуетился посол. – Все очень просто и без всякого волшебства. Никто просто никогда не узнает, что твои храбрые воины нападут на караван русов.

– Вот сами бы и нападали, если все так просто. – Князь повернулся к послу спиной, давая понять, что разговор окончен.

– Русские караваны очень хорошо охраняются, – с непритворной печалью вздохнул хазарин. – Много слуг каганбека погибнет. Русы очень хорошие воины, и их врасплох не застигнешь, они могут мгновенно построить прямо в степи крепость, расположив свои повозки по кругу[25]. И тогда, даже если все их мешки забиты серебром, никто не рискнет завладеть их добром. А нам нужен-то всего один человек из всего каравана!

Куеля, не отвечая, сделал шаг к своему месту из высоких подушек, окруженному суровыми старейшинами и знатными воинами.

– А у вашего кочевья русы остановятся на отдых, снимут кольчуги, отстегнут мечи – и бери их голыми руками сонных и беспомощных, – не унимался посол. – Все серебро твое, и никто никогда не узнает, как это случилось. Скажешь, хазары напали, да и пленник будет у нас, что тоже немаловажно, и отведет от тебя всякие подозрения.

Куеля сел на свои подушки и, небрежно махнув рукой, устало сказал:

– Столько разговоров за один вечер! Твои слова утомили меня, хазарский посол. Ступай, слуги проводят тебя. Тебя позовут, когда совет племени примет решение.

Князь нарочно сослался на совет племени и притворно сделал утомленный вид, сам-то он давно принял решение, но беспокойство внутри него продолжало терзать его душу сомнениями. Он не был уверен до конца и хотел заставить говорить старейшин и знатных воинов, мнение которых он и так мог угадать. Но вся эта говорильня ему нужна была, чтобы потом, в случае неудачи, припомнить им их слова и отвести вину за неверное решение от себя. Куеля хорошо помнил завет отца, говорившего, что князь может ошибиться только один раз – перед своей последней битвой, и прекрасно умел ловко подхватить знамя победы только в свои руки и вовремя отдать щит поражения другим воинам. Наверное, именно поэтому он и был князем.

Обадия улыбнулся уголками губ и, пятясь в низком поклоне, вышел из княжеской юрты. Он так же, как и князь, без труда мог угадать, что скажут знатные воины, и быстро понял всю суть незамысловатой игры в совет племени, которую затеял Куеля. Но эта неуверенность князя печенегов невольно рождала в его душе беспокойство совсем другого рода. Неужели русы стали теперь так сильны, что даже бесстрашный забияка Куеля никак не может решиться на войну с ними? Что он, старый и опытный пройдоха, упустил и недоглядел в этой Руси, и что такое видит там Куеля? Что так страшит печенега и какая новая опасность грозит каганату?