Воевода

Услышав столь уважительное обращение, амбалы навострили уши, попытались разглядеть, кто там поднялся на причал. После того как Елена твердой ногой стала на доски, Осип отпустил ее руки и вежливо отступил даме за спину. Долгая и богатая впечатлениями жизнь научила его, как вести себя со знатными женщинами.

На причале засуетился паренек, пытаясь так же красиво вывести наверх Милану, – но девушка, взяв его за руку лишь кончиками пальцев, поднялась сама. Тем не менее Федька заслужил свой благодарный поцелуй и радостно побежал за служанкой.

– А мы?! – возмутились оставшиеся в лодке толстощекая стряпуха Привала и куда более молодая и стройная Василиса.

– Вам помочь? – Один из гребцов широкими ладонями ухватил их за ягодицы, и обе, взвизгнув, моментально вспорхнули по сходням.

– Кто это такая? – подойдя к увязывающему причальный канат ушкуйнику, спросил один из амбалов.

– Елена, княгиня Заозерская, – ответил мужчина.

– Да ты что?! – воскликнул портовый грузчик. – А атаману нашему достославному, Егору Заозерскому, она никем не приходится?

– Атаман Заозерский? – оглянулся на него ушкуйник. – Это где у вас такой обитает?

– Там, на постоялом дворе Фильки Зябкина, – махнул рукой амбал. – За Антониевым монастырем.

– Осип!!! – крикнул мужик, поворотившись к причалу. – Я узнал, где ныне Егор остановился. Здесь недалеко!

– Что?! – крутанулась женщина. – Осип, проследи, чтобы вещи разгрузили бережно. Я пойду к мужу. Хочу заглянуть наконец в его бесстыжие глаза! Ятаган, покажи дорогу.

Осип проводил взглядом странную парочку – лохматого мужика с клочковатой бородой, одетого в домотканую рубаху, катанные из овечьей шерсти шаровары, с кривым сарацинским мечом на поясе и богато одетую в меха и самоцветы, величаво ступающую даму. Когда оба поднялись по дороге достаточно высоко, щелкнул пальцами:

– Федька, карабкайся по тропе прямо наверх, беги со всех ног к князю, предупреди, что жена приехала. Как бы не застукала атамана за чем нехорошим…

Паренек, не вынуждая просить себя дважды, сорвался с места.

Спустя четверть часа он влетел на постоялый двор, закрутился, не зная, куда бежать, метнулся в харчевню, шарахнулся от стола к столу, увидел знакомое лицо, вцепился в ворот:

– Где атаман? Где его светелка?

– Там, на втором этаже, – указал ватажник, несколько ошарашенный таким напором.

Федька ринулся в указанном направлении, взметнулся по ступеням, заскакал от двери к двери, пока не нашел нужную:

– Атаман! Егорий! Жена твоя приехала! С нами на ушкуе приплыла! Злая, как осенняя оса! Страсть, как недовольна, что ты ее ослушался и порубежье московское не разорил.

– Елена? Где?! – Егор поднялся, отодвинул Федьку, быстро сбежал вниз, выскочил во двор и увидел входящую в ворота княгиню. – Лена! Ты здесь!

Супруги кинулись навстречу друг другу, крепко обнялись. Егор, оторвав гостью от земли, стал торопливо целовать ее лицо. Елена, улыбаясь, роняла слезы.

Спохватившись, князь подхватил жену на руки и понес ее в дом.

– Надо же, – недоуменно почесал в затылке Федя, когда супруги скрылись наверху. – А ругалась так – мыслил, глаза при встрече выцарапает.

– Может, чего и выцарапает, – весело ответили мужики из харчевни. – Да только тебе, коли раньше рассвета к ним сунешься. А коли сильно истосковались, то и вечера.

Егор и Елена соскучились друг по другу достаточно, чтобы не спать всю ночь, и только наутро забыться в полудреме. Возможно, они бы даже встали – кабы не заботливость Миланы, что поскреблась около полудня в дверь и принесла поднос с пирожками, крынку простокваши и медный кувшин горячего сбитня.

Супруги подкрепились прямо в постели и снова вытянулись рядом. Елена положила голову мужу на грудь, погладила ладонью бугристые мышцы, спросила:

– Господи, милый, ну, почему ты не пошел тревожить Московское княжество? Какая нелегкая понесла тебя к скандинавам?

– Я же говорил тебе, Лена, нет в том никакого смысла. Взять у простых крестьян нечего. Заниматься смертоубийством тем более не хочу. Хоть ныне убивать и приходится, да только не испытываю я от этого никакого удовольствия. Не виноваты смерды порубежные, что ссора у нас с Василием. С какой стати им из-за этого страдать?

– Да при чем тут смерды, Егор? – тяжко вздохнула она. – Признание нам надобно от великого князя. Право на княжество наше надобно отстоять.

– Странные вы, женщины. Как думаете, непонятно. С какой стати Василий захочет нас признать, коли я его, ровно шавка дворовая, за пятки кусать начну? Вот то ли дело Стекольну мы встряхнули – это да! Серебро лопатами грузили.

– Забудь ты про это серебро! – пристукнула Елена кулаком по его груди. – Деньги – тлен, пришли, ушли, – и ничего не осталось. Вот земля – это другое. Коли княжество за нами остальные рода признают, то оно после нас детям перейдет, от них внукам, правнукам и далее потомкам, колено за коленом. Серебро горстью черпнул – и меж пальцами утекло. А княжество – оно навечно. В нем наши потомки ужо до Страшного суда править станут.

Егор оценивал перспективы феодального землевладения несколько иначе, но расстраивать любимую не захотел.