Воевода

Грамота князя Дмитрия Михайловича Пожарского и всяких ратных и земских людей Нижнего Новгорода, разосланная по всем городам.

Поручик Самуил Маскевич с братом Даниилом оказались в числе добровольцев, что отправились следом за отрядом гетмана Ходасевича для доставки продовольствия своим товарищам из московского гарнизона. Местом для зимнего лагеря гетман выбрал село Рогачево в Дмитровском уезде. Хотя дорога была недальней, путешествие никак не походило на увеселительную прогулку, как рассчитывали братья. Из четырнадцати строевых и обозных лошадей, бывших у поручика в начале похода, осталось две — рыжая кобыла да чалый мерин. Изнурённые голодом лошади едва плелись, с трудом удерживая всадников.

Дорога шла лесом, и всадники сгрудились, держа наготове мушкеты: в любой момент они могли напороться на засаду «шишей». Так поляки называли русских ратников, носивших шлемы с шишаками. Многие из них после убийства Ляпунова покинули стан под Москвой, но продолжали сражаться с оккупантами, скрываясь в дремучих лесах. Они нападали внезапно, проявляя дерзкую отвагу. Несколько раз Маскевич видел вдалеке всадников, но, обнаружив, что польский отряд насчитывает более пятисот солдат, «шиши» скрывались за стволами деревьев.

Выступив через несколько дней из Рогачёва в поисках добычи, войско вскоре разъединилось. Гетман оставался в селе Фёдоровском, расположенном на прямой дороге к Москве, а полк Струся двинулся дальше, к Волге. Здесь деревни были ещё не тронуты интервентами и продовольствия было в достатке почти в каждой избе.

Польские солдаты рыскали по окрестностям, каждый раз возвращаясь с добычей. Число возов, стоявших во дворах с награбленной добычей, выросло изрядно, когда на лагерь напали «шиши», выведавшие, что большая часть отряда разъехалась по деревням за новой добычей.

«Шиши» легко передвигались по глубокому снегу на лыжах. Застигнутые врасплох поляки пытались сопротивляться, но их кони стали барахтаться в сугробах, лишая всадников манёвра. Струсю в числе немногих счастливчиков удалось выбраться на дорогу и улизнуть за подмогой. Когда поляки вернулись в деревню, перед ними предстало печальное зрелище: многие избы пылали, а возы с добром исчезли.

После пережитого жолнеры решили вернуться в стан гетмана. Он уговаривал их переждать до весны, но они упрямо двинулись в путь. Николай Струсь со своим полком повернули в Смоленск, а оставшиеся триста человек из числа московского гарнизона направились к Москве. Однако, проделав всего несколько вёрст, они вновь столкнулись с большим отрядом русских лыжников. Мужики, сопровождавшие обоз, тут же перешли на сторону своих и перегородили дорогу повозками. Польские всадники, пытаясь их обойти, попадали в глубокие сугробы, становясь совершенно беспомощными. «Шиши», ударив в центр польского отряда, раскололи его надвое. Большая часть отступила назад и вернулась в лагерь гетмана, и лишь горстка смельчаков во главе с поручиком Маскевичем с трудом пробилась сквозь строй русских, вооружённых рогатинами, и ускакала в сторону Звенигорода.

Здесь, в деревне Вишенка, им удалось поймать старика крестьянина.

   — Поведёшь нас к Москве! — сурово сказал ему Маскевич. — И не вздумай нас навести на «шишей». Твоя голова слетит первой!

Старик вёл их лесной дорогой, всё время боязливо осматриваясь. Наступила ночь, однако Маскевич, несмотря на ворчание товарищей, велел продолжать путь. Он ехал на своей кляче рядом со стариком, поглядывая, чтобы тот не улизнул в лесную чащу. Лес неожиданно кончился, и при свете луны Маскевич разглядел двигающиеся по серебристому полю тёмные силуэты всадников.

   — Ну, дед, держись, если это «шиши», — зло прошипел поручик, обнажая палаш.

Всадники тоже их заметили и остановились. Кто-то из них выругался по-польски. Маскевич с облегчением ответил также отборной бранью. Все захохотали с явным облегчением:

   — Свои!

Отряды сблизились, и Маскевич узнал Руцкого, который со своей ротой казаков квартировал в Рузе, не желая голодать в Москве.

   — Куда путь держите, панове? — спросил Руцкой.

   — К Москве.

   — К Москве? — удивился тот. — Москва в противоположной стороне. А здесь, всего в версте, Волоколамск. Если туда попадёте, считайте себя покойниками. Там самый большой отряд «шишей».

   — Эй, старик, ты знал про то? — обратился Маскевич к проводнику.

Тот, поняв, что скрывать правду нет смысла, гордо вскинул голову в поярковой шапке:

   — Жаль, что не удалось вас, гадов, довести до города! То-то бы поплясали на воротах!

В следующее мгновение тяжёлый палаш опустился на его шею. Маскевич уже вытирал окровавленное лезвие о кушак старика, но зубы его лязгали от страха.

   — Что нам делать?

Руцкой ответил:

   — К Москве вам таким числом не пробиться. «Шиши» на всех дорогах. Пойдём со мной. Так и быть, проведу вас к Можайску. Там и перезимуете.