Воевода

И закипела работа на подворье Карпа и Олыки. Всё скудное добро было вынесено из хаты. Степан распорядился разметить стены, дабы вновь собрать её для хозяйственных нужд. Хозяева и оглянуться не успели, как сотни рук разобрали хату и очистили место для новой. Тут же нашли место для старой хаты, хватило охотников собирать её. А мастера взялись заводить первый венец на дубовые подставы. Степан положил на первое бревно в правый угол серебряный рубль, чтобы дом стоял крепко. Брёвна начали ложиться на мох одно за другим. Все работали ловко, быстро. Апрельское солнце ещё высоко стояло в небе, когда в сруб будущего дома положили последнее бревно. Вот уже и матицы на месте, в их пазы вгоняют потолочные пластины. Внизу мастера уже взялись настилать полы. А вскоре были вскинуты стропила и на крышу легли тонкие пластины — защита от дождя.

Как и обещал Степан, к субботе, всего за пять дней, его воины завершили все работы: поставили двери, вогнали косяки под рамы. Досужий Ипат слетал в селение Потоки, купил там кирпича, чтобы нарастить трубу на печи, слюдяных пластин на окна. Мастера-затейники из Вологды поставили на крышу конёк, а на него водрузили вытесанного из плахи кричащего петуха. Даниил был благодарен Степану.

— Спасибо, побратим. Ты и мне сделал подарок. — И, улыбнувшись, добавил: — Запомни, может, в этой избе будут расти мой отрок или отроковица. Так пожелала Олеся.

— Всё так и будет, всё так и будет, — весело повторил Степан.

Он давно догадался, что его большой воевода впал в забвение и грех. Да то забвение и грех, считал Степан, были благими, и Господь Бог простит их. Лыков, похоже, не ошибался.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ ГРОМЫ НЕБЕСНЫЕ

К Благовещению Пресвятой Богородицы Днепр очистился ото льда. Изредка проплывали отдельные криги, смытые где-нибудь с берегов весенней водой. Со дня на день надо было ждать новгородцев. По полой воде их ладьи пролетят по Днепру, словно птицы. И всё-таки для тех, кто их поджидал на становище, наступили тягостные дни. Томило безделье. Костромские мастера, чтобы скоротать время, срубили два малых струга, на пять-шесть человек. Каждый струг на четыре, а то и на два весла был на воде лёгок и вёрток. Опустив их на воду в заводи, ратники Степана затеяли тягаться в скорости. Когда порезвились, Степан распорядился стругами по-своему: один, как личный струг, отдал воеводе Даниилу, другой, с общего согласия, отправил на косу деду Карпу. Однако такие мелкие дела не могли занять семь с половиной тысяч ратников, и Даниил с каждым днём проявлял всё больше беспокойства. Он понимал, что новгородским ратникам трудно в эту пору достичь днепровского простора, к тому же если на Днепре ледоход завершился, то на том же Волхове он ещё и не начинался.

Даниил решил ждать ещё не больше трёх дней и отправиться в поход без новгородцев. За эти оставшиеся три дня он послал Ипата с подводами и ратниками закупить на торгу в Потоках пшена и иных круп, сала и других продуктов, чтобы пополнить запасы.

Когда по Днепру проплыли последние льдины, Даниил собрал после обеденной трапезы воевод, тысяцких и сотских.

— Мы не можем больше ждать новгородцев. Причин тому много, и одна из них — бескормица, которая прихлынет через несколько дней. А у нас впереди тысячевёрстный путь, потому завтра на утренней заре выступим в поход. Сейчас идите к своим воинам, приготовьте всё к отплытию.

Когда тысяцкие и сотские ушли, Даниил оставил около себя Ивана и Степана. Он привёл их к кострищу, и они уселись на чурбаны.

— Вам, полковые воеводы, особое моё слово. Даст Бог, мы будем возвращаться сюда же, потому оставьте близ коней и имущества по нескольку человек, дабы берегли то и другое. Пусть сена накосят, как пора придёт: нам же понадобится. Я же сегодня шлю гонцов в Москву — уведомить государя, что выступаем.

Был тёплый апрельский день. Природа уже пробудилась. В лесу на полянках появились цветы. Одолев зимнюю стужу, природа торжественно обновлялась. А трое воевод, усевшись на сосновые колоды, принялись размышлять о том, как лучше ворваться на чужую землю и показать там свою силу в полной мере. Однако, будучи человеком рассудительным и не опрометчивым, Даниил Адашев думал не только о том, как наказать крымцев, но, прежде всего, как сохранить тысячи жизней русичей, которых он поведёт в сечи, в стычки, в схватки. Он поделился своими замыслами действий в Крыму с полковыми воеводами: