Воевода Шеин

— Славный был воевода. Многажды мы сиживали с ним за столом в мой День ангела. И хмельное пили. Так ты, дьяк Тихон, ему скажи, что ежели в последнем своём желании попросит хмельного, так я пришлю ему ендову[34] царской медовухи. Для такого славного человека ничего не жалко, — тяжело вздохнул царь всея Руси и покинул Сыскной приказ.

На другой день царь Михаил вызвал к себе князя Андрея Шуйского. Он считал его умным и благожелательным, и, когда князья выбрали его главой сыска над Шеиным, царь надеялся, что тот проявит к обвиняемому милость и не поставит в вину мнимые грехи за явные. Всё так и шло. Но Боярская дума решила судьбу смоленских воевод по-своему. Царь не мог надавить на думу, чтобы она изменила свой приговор, и теперь искал оправдание своей неправедной мягкотелости.

Принял царь Михаил князя Шуйского в своей опочивальне. Ему нездоровилось. Рядом с царём находилась царица Евдокия. Странной была эта беседа. Князь Шуйский как бы присутствовал при разговоре царя и царицы. А он, князь Шуйский, похоже, должен был олицетворять проводника тех сил, которые противостояли царю жить и править державой по правде.

— Вот давай, матушка царица Евдокия, посмотрим, насколько князь Шуйский и иже с ним бояре и дьяки судили по-божески воеводу Шеина. Помнишь ли, как мы велели ему идти под Смоленск в апреле тридцать второго года. Но Боярская дума и приказы отпустили его только через два месяца и четыре месяца в Можайске вооружали. Ежели бы его отпустили вскоре после назначения и дали достаточно войска, боеприпасов и корма, он бы летом Смоленск взял. Не так ли я говорю, князь Шуйский?

— Так, царь-батюшка, — ответил Шуйский.

— Писал же мне Шеин осенью, что мешкотный путь случился из-за проливных дождей осенью, из-за того, что ратникам не было корма, что они убегают из войска, особенно иноземцы. — Царь встал, подошёл к Шуйскому. Тыкая ему в плечо пальцем, продолжал: — Помнишь, Сыскной приказ докладывал мне, что Разрядный приказ, несмотря на осень, ещё не послал большой наряд пушек и идти на приступ Михаилу Шеину было не с чем?

— Помню и это, государь, — отвечал Шуйский.

— Дуняша, родимая, — обратился царь Михаил к царице, — за что судят лучшего воеводу? И почему бы не судить воевод князей Черкасского и Хилкова и иже с ними, которые получили семь моих повелений за полтора года, но так и не двинулись с войском из Можайска под Смоленск? Вот кто изменники, князь Шуйский, — всё так же тихо, но с хрипотцой произнёс царь, вновь подойдя к князю.

Но, высказываясь главе комиссии по сыску над Шеиным и его воеводами, царь сам боялся того, о чём говорил. Ему казалось, что его кто-то подслушивает, он не доверял князю Шуйскому, считал, что тот выдаст его Боярской думе. Он вопрошающе смотрел на царицу Евдокию, пытаясь угадать, согласна ли она с ним, утешит ли его в час разочарований в допущенных ошибках. Да, он мог ошибиться, определяя цену деяниям Шеина, однако он не хотел этого делать и он же утвердил приговор комиссии. Нет, дальше разговоров о невиновности Шеина он не пошёл и, провожая князя Шуйского, наказал:

— Ты, княже Андрей, забудь, о чём здесь беседовали. Вот моя супруга очевидец того, что никого из думцев я не чернил.

Царь не понимал того, что он унижается перед князем Шуйским, что просит его милости за сказанное от прямоты душевной.

Князь Андрей Шуйский, прожжённый царедворец, умел скользить между теми, кто был сильнее. В хитрости князь Андрей преуспел и перещеголял своего дядюшку Василия Шуйского и потому многажды заверял царя Михаила в верности ему, повторяя: «Крест целую, батюшка, что сказанное тобой умрёт во мне».

Несмотря на заверения Шуйского в верности, царь остался им недоволен и даже посетовал на себя Евдокии:

— Не знаю, матушка, как угораздило меня распинаться перед козлобородым князем…

— Да уж что было, то было, батюшка, — пыталась утешить царя супруга Евдокия.

— Право же, как хорошо, когда мы с тобой беседу ведём и доверяемся друг другу. Да ведь главного-то я Шуйскому не сказал. Я же всем сердцем люблю Михаила Шеина. Я ему и боярство дал и вот чином наградил. Правда, теперь и вотчины и палаты — всё пойдёт в мою казну, так ведь я не виноват. Так дума решила, всё по закону. Иль я неправ, матушка?

Царь Михаил ещё долго в этот день печаловался о горькой судьбе смоленских воевод, но пальцем о палец не ударил, чтобы смягчить их участь. Об одном он спешил позаботиться: как бы ко времени ендову с царской медовухой послать идущим к Лобному месту. Ещё о свидании с близкими, которое разрешил узникам, не забыл.

Однако Боярская дума и Сыскной приказ, вопреки воле царя, запретили узникам свидание с родственниками. И это произошло, может быть, к счастью для них. Они сумели покинуть Москву до вынесения им приговора. К Шеиным за два дня до рокового часа вернулась из поездки Катерина-ясновидица. Встретившись с Марией, она сказала ей:

— Ты, голубушка, сегодня же собирайся в путь со всеми чадами, пока дьяки дремлют. Завтра с утра и уезжайте. Послезавтра будет уже поздно. Могут и под стражу взять.