Воевода Шеин

Михаил Шеин понимал, что не ему, царскому стольнику, судить, кого поставить у кормила власти. И всё-таки он вновь перебирал тех, кто хотел бы надеть корону державы. Князь Фёдор Мстиславский медлителен и неповоротлив. Возраст даёт себя знать. Случается, что и в думе дремлет. Усмехнулся Михаил и подумал, что и держава при нём дремать будет, а то и в сон окунётся. Вот князь Фёдор Романов и потянул бы тяжёлый воз. Властен, умён, но в любострастии был уличён. Потому патриарх Иов вряд ли выдвинет его занять царское место. А там и выборные из земель его не примут.

С Василием Шуйским всё было сложнее. Молодому стольнику Шеину не по силам оказалось раскрыть нрав и душу этого хитрого, всегда себе на уме князя, умеющего служить государям лучшим образом. Он и при Иване. Грозном ни разу не споткнулся, не дал взять себя за выю[10] и бросить на плаху.

Чьё же имя из перечисленных вельмож вознесёт патриарх с амвона Архангельского собора или с Лобного места на Красной площади? В любом случае патриарху могут поверить россияне и отдадут трон тому, кого он назовёт.

Не знал, однако, молодой стольник провидческой глубины патриарха Иова и потому со своими предпосылками зашёл в тупик.

Наутро, прибежав чуть свет в Кремль и встретившись с Машей на молитве, он спросил:

— Машенька, какая новинка в Кремле за ночь проявилась? Я-то ныне у матушки спал.

— Страсти господни случились, Мишенька. Только что ключница Годуновых Глафира поведала мне об исчезновении правителя Бориса Фёдоровича.

— И что же, все уже о том знают?

— Знают. Будто бы человек патриарха, лазутчик Лука Паули вызнал, куда отъехал батюшка Борис Фёдорович. Будто ночью провожал его до места. И сам патриарх уже поехал в Новодевичий монастырь, где и укрылся Борис Фёдорович.

«Вот уж, право, не спишь, да выспишь. Теперь решит Борис Фёдорович, что моими происками Иов пожаловал к нему», — подумал смятенный Михаил.

— Что же делать-то? — спросил он Машу.

— Ждать. Всё образуется.

Она смотрела на своего жениха с нежностью и сетовала, что их венчание и свадьба откладываются до неведомо какой поры.

Знали Михаил и Маша, что без царского благословения им не быть супругами, ибо так было сказано царём Фёдором. И никто из вельмож этого не забыл. Но пока молодые были счастливы оттого, что почти каждый день встречались в дворцовых палатах, в храмах Кремля, на его площадях. И они согревали себя обоюдной лаской. Но нынче жениху и невесте было не до нежностей.

К полудню в Москве начались волнения. Многие тысячи москвитян вышли на улицы, на площади, придвинулись к Кремлю и требовали показать им Бориса Годунова. Горожане ещё толком не знали и не понимали, почему вдруг исчез любезный им правитель державы. Но вскоре они забушевали, когда на Красной площади дьяк Судного приказа, по прозвищу Еремей Грач, подлил масла в огонь. Он взобрался на торговое строение и крикнул москвитянам:

— Чего галдите, разбойные?! Правитель Борис бросил государственное кормило и предал Русь! Боярской думе присягайте на верность. Бояре всегда вас любили!

Однако в толпе нашлись люди, которые знали Грача как выкормыша думного дьяка, одного из неугодных москвитянам братьев Щелкаловых. И послышались крики: «Долой Грача! Долой!» В Еремея Грача полетели камни. Он свалился со строения и исчез в торговых рядах.

Москвитяне продолжали бушевать. И тогда на Красную площадь Богдан Бельский привёл отряд стрельцов. Он не придумал ничего лучшего, как попытаться разогнать почитателей Бориса Годунова. Но стрельцов было мало, к тому же они не усердничали, и им не удалось разогнать горожан, которые окружили Богдана Бельского и кричали: «Подай нам правителя Бориса Фёдоровича!»

Бельский не стерпел, сам начал кричать: «Рожна вам подам!» — и с досадой увёл стрельцов в Кремль.

В предвечерний час вернулся из Новодевичьего монастыря патриарх Иов. Он был печален. Иногда в его голубых глазах светилось нечто подобное гневу. Он миновал свои палаты и велел остановить тапкану[11] близ Благовещенского собора. В храме было много прихожан, ещё больше архиереев, съехавшихся по зову патриарха со всей Руси. Шла вечерняя служба. Иов прошёл в алтарь и велел священникам начать молебен во здравие Бориса Годунова. Верующим он с амвона сказал:

— Молитесь, православные, чтобы у сына Божьего Бориса Фёдоровича проснулась милость к россиянам. Да не позволим ему заблудиться в пустынях или болотах!

Узнав, что патриарх возвратился из Новодевичьего монастыря, из кремлёвских палат пришли в храм многие бояре и князья. Были вместе со всеми Михаил, Маша и Артемий. По ходу молебна они поняли, что патриарх не сумел добиться согласия Бориса Годунова встать на престол. Поняли это и умудрённые жизнью вельможи. Многие порадовались этому и сразу же поспешили в кремлёвский дворец.

Каждый думал о том, что пора что-то предпринимать.