Воевода Шеин

Михаил осмотрелся. Он увидел стан головного пехотного полка и предположил, что его конный полк должен быть где-то рядом. Шеин подошёл к своим воинам, которые спешились, стояли кучкой и вели разговор. Пётр спросил у него:

— Скажи, воевода, где теперь вражье войско?

— Сказывают, в Кромах.

— Выходит, туда пойдём. А где это?

— Под Орлом. Слышал же, поди, про этот город.

В это время прибежал Анисим.

— Батюшка-воевода, под Густомоем стоит князь Скопин-Шуйский. Это в двух вёрстах на восход.

— А ну по сёдлам, браты! — дал команду Шеин.

Ехали шагом. Михаилу никуда не хотелось спешить. Он понял, что попал между молотом и наковальней. Годунов и Шуйский начали между собой вражду, и, на чью бы сторону он, Шеин, ни встал, ему может достаться в первую очередь. Михаил знал, что Шуйский злопамятен и высоко ценит свою особу: не зря же добивался царской короны после смерти царя Фёдора. А что будет дальше? Что-то подсказало Шеину о непременном исполнении ведовства Катерины и Сильвестра. Да, Годунов царствует сверх семи лет уже больше месяца. А сколько ещё осталось? Может быть, Всевышний испытывает его, ведёт к покаянию за содеянное в Угличе, и не только за смерть царевича Димитрия, но и за невинные жертвы угличан, за разорение города, наконец, за опалу на невинный род Романовых? Теперь уже прямо можно сказать, что Борис Годунов повинен в смерти двух братьев Романовых. Надо думать, что, если Борис Годунов преставится, князь Василий Шуйский непременно ринется добывать корону. И Лжедимитрий не будет ему помехой. Да, может быть, ему не удастся сразу, на волне народного стремления, возвести себя на престол, добыть корону. Но знал Шеин и другое: Лжедимитрий шёл к русскому трону по воле поляков и управлять Русью он станет по указке поляков, чего русский народ не потерпит. Тут-то и выступит всей своей изощрённой мощью ума Василий Шуйский и добьётся своего. Время работает на Шуйского — так завершил свои размышления Михаил, когда приехал в стан конного полка, во главе которого он стоял.

Полк располагался на опушке леса. Всюду горели костры, в их отблесках виднелись шалаши. У одного из костров Михаил нашёл молодого князя Скопина-Шуйского. Близ него сидели на стволах поваленных деревьев тысяцкие и сотские, и у них о чём-то шла беседа. Появление Шеина было неожиданным и кого-то смутило, кого-то обрадовало. Тысяцкий Игнат Морозов выразил общее мнение:

— А мы уж заждались, думали, что вовсе не вернёшься.

Скопин-Шуйский встал, протянул руку.

— Здравствуй, воевода Михайло Борисыч.

— Всем говорю: будьте здоровы, сотоварищи, — ответил Шеин.

Он чувствовал себя скованно. Сказать всем, что он уже не воевода над полком, Михаил не мог, потеснить Скопина-Шуйского своей властью тоже не посмел. Спросил, однако, всех:

— Как тут воюется?

— Штаны прожигаем на кострах — вот как воюем, — за всех ответил Игнат Морозов, высокий, сухощавый воин.

— Считайте, что это лучше, чем на приступы ходить, — засмеялся Шеин и тем разрядил обстановку.

— Мы этот Рыльск надолго запомним, — подал голос тысяцкий Серафим Котов.

— Ничего, он от нас не уйдёт, — заметил Скопин-Шуйский.

И тут Шеин взял его за локоть:

— Идём, тёзка, поговорим. Есть о чём.

Он повёл молодого князя на край опушки леса. Когда отошли от костров, сказал:

— Похоже, я и впрямь напрасно задержался в Москве. Да кто знал, что всё так плохо получится.

И Шеин поведал, что князя Василия Шуйского посетил гонец государя и привёз гневную грамоту.

— Он в пух и прах разнёс нас за то, что не взяли Рыльск. Ну а князь-батюшка сгоряча вознёс всю вину на меня. Так что тебе стоять над полком, а я в стременных у тебя похожу, — засмеялся Шеин.

— Так не должно быть! Я сей же час еду к дядюшке и всё поставлю на свои места, — горячо заявил Скопин-Шуйский.

— А вот этого не надо делать. Завтра рать выступит под Кромы. Пока доберёмся туда, много воды утечёт и всё прояснится. Поверь мне.

— Ты, Михайло Борисыч, не знаешь моего дядюшку. Он теперь тебя в святцы запишет, чтобы запомнить твою мнимую вину.

— Право же, мой приезд в Москву и рассказ государю о битве при Добрыничах вызвал и у него только радость. На том мы и расстались.

— Тут много случилось того, что могло вызвать гнев государя. Твой полк и я вместе с ним не были под Рыльском. Но я-то понял, что там собралась куча олухов небесных. Неумело они приступы вели и потому дырявую крепость не могли одолеть.

— Ладно, княже Михаиле. Царь уже осудил тех олухов, а нам не дано это. И давай так: мы с тобой вкупе пойдём в полку. Думаю, не будем ссориться.

— С чего бы, Михайло Борисыч? Я согласен с тобой.

Поход под Кромы рати Шуйского и её слияние с ратью Фёдора Шереметева закончились полным провалом и позором для восьмидесятитысячного войска. О том в хрониках записали историки: «Около 80 тысяч ратников, имея множество стенобитных орудий, не могли овладеть деревянным городком, в котором, кроме жителей, засело лишь 600 храбрых воинов во главе с атаманом Корелой».