Воевода (СИ)

В самой главной он сам с парой помощников с помощью персидской тигельной печи занимался плавками. От временных печек они уже отошли. И поставили нормальную стационарную тигельную печку. Две штуки, пусть и небольшие. Которые выложили изнутри самодельным шамотом, благо, что технология его получения не отличалась ничем сложным. Обжег. Раскрошил. Крошку смешал с глиной. Снова обжег. Снова раскрошил. И так несколько раз. До тех пор, пока в получаемой продукции содержание влаги не уменьшиться до разумного предела, и она от жара раскалываться перестанет. Тем более, что доступ к подходящим глинам имелся и достаточно свободный. С тиглями поступили также, перейдя к многоразовым. Что совокупно в несколько раз повысило продуктивность.

Другие занимались выделкой наконечников для стрел, пластин для ламеллярных доспехов, шлемов и кольчужных фрагментов для бармиц. Совокупно — тридцать два человека.

Пластины ламеллярные делались стандартными по оснастке. Там справлялось три человека. Шлемы — это сложно и муторно. Там трудилось четыре кузнеца с таким же количеством подмастерьев, получая в среднем по шлему раз в пару дней. Их делали тоже стандартные по трем основным размерам. Точнее же по голове они подгонялись системой подвески. На кольчуге сидело четверо. На наконечниках трое. Остальные — разного рода помощники. Сам Илья больше находился в обычной кузнице и работал над сложными и интересными для него проектами. Например, ножи для косилок выковывал. За остальным он только присматривал в основном. Однако это не мешало, складывать ежемесячно на склад около пятидесяти шлемов, пластин на что-то порядка шестьдесят комплектов доспехов и где-то две тысячи стрел. Причем все — стандартное, что гарантировалось приемкой, на которой сидела его супруга с десятком иных баб. Они все осматривали. Измеряли. И оценивали, сурово отбраковывая всякий неликвид.

В Туле же Андрей потихоньку возился на выделенной ему земле с постановкой большого блауофена, считай маленькой домны и двух пудлинговых печей для переработки чугуна. Плюс еще одной — литейной, чтобы лить чугунные ядра и не только.

Хотя для Царя и ядра стали бы в известной степени счастьем. Ведь в эти годы на Руси существовали только каменные ядра, дорогие кованные из железа и дорогущие свинцовые. Введение же чугунных позволило бы кардинально повысить эффективность выстрелов артиллерийских орудий резко сократив их стоимость.

Для Андрея же, запуск этой литейной, становилось еще одним золотым дном. С рудой местной, конечно, действительно большого объема не получить. Но «большой» — понятие относительное. И в той же середине XVII века в этих краях вполне успешно и продуктивно функционировало несколько чугунолитейных заводиков[2]. Да и Тула на своем металле очень долго жила, даже когда стала оружейным центром. Вполне нормальном металле. Во всяком случае, его хватало и на изготовление неплохих доспехов по типу гусарских, и на огнестрельное оружие, в том числе и знаменитые петровские фузеи. Как ни крути, но все относительно. И Андрея вполне устраивал тот прирост производства металла, который бы он получил на этой маленькой домне. Как в плане литья чугунного, так и пудлингового передела.

Впрочем, как и с ткацкой мануфактурой — это дело мало касалось вотчины. И там конь еще не валялся. Так что и эвакуировать было нечего. Андрей даже людей толком не нашел.

Что еще?

Угольные печи.

Это было очень важно. Для нужд кузнечного производства люди под руководства Демьяна занимались тем, что жгли уголь. Но не в ямах, как это было принято в те годы, а специальных печах кирпичных. Из-за чего не только получали много качественного угля, но и массу побочного продукта. А именно скипидара, древесного спирта и золы. Первые два смешивались в определенных пропорциях, превращаясь в ламповое масло. Дешевое и вполне годное в дело. Из золы же выпаривали зольный остаток, который после прокаливания превращался в смесь поташа и соды — важнейшие продукты. И если соду Андрей просто продавал, то поташ был ключевым сырьем для производства краски, ну и в будущем — нормального пороха.

Еще имелось несколько пищевых направлений, связанных с заготовкой продуктов питания, их консервацией и так далее. Но в целом — и эта огромная плеяда направлений превращала вотчину саму по себе в этакое золотое дно. Даже без всякой краски начало свободной торговли шлемами, броньками, стрелами, копьями и щитами позволил бы вотчине жить не тужить и больше ничем не заниматься. И еще запасы накапливать. Жирок, так сказать. Даже без учета ковров. А их изготавливалось теперь прилично. Сто двадцать ковров в год — это был расчетный показатель производительности мануфактуры. По самым скромным подсчетам он давал бы больше трех тысяч рублей в год. А там и масло светильное, и сода, и прочее… Да те же пиломатериалы, колеса и повозки. Шутка ли? Повозки не так дешевы, как кажется, особенно сделанные хорошо. Про добрые колеса так и вообще речи не шло.