Воевода заморских земель

Матоня с Олелькой говорили на смеси русского и науйа, и, как ни странно, их понимали, правда, только кто сильно хотел понять.

— Да пребудет с вами милость богов, — подойдя ближе, приветствовал прохиндеев Шлакат.

— Привет и тебе. Сыграем?

— А как же!

— Ну, пошли в кусточки, там у нас уж и столик имеется…

К вечеру Шлакат проиграл все: несколько блестящих перьев, серебряную пектораль, палицу, цветастый плащ из хлопка, ну и, конечно, браслет с тремя изумрудами. Играл бы и дальше — на зерна какао, да их в качестве ставки почему-то не принимали.

Впрочем, потом смилостивились: Матоня мигнул напарнику — пошли в ход и зерна. Их Олелька сначала выиграл, а затем специально проиграл назад. Стратегия! Зачем терять клиента? После выигрыша Шлакат повеселел, а когда отыграл и палицу — совсем воспрянул духом.

— Ну, все, — прикрыл лавочку Матоня. — Везучий ты, Шлакат. Видно, благоволят тебе боги.

— Может, угостишь с выигрыша-то, а? — разулыбался Олелька.

— Не, ребята, — стражник покачал головой. — Я бы и рад, да с утра надо в Акачинанко. Понимаете — в Акачинанко?

— Акачинанко какое-то. — Олелька покачал головой. — Ну, как знаешь.

— Я обещал Аканаку, купцу, там договориться надо. Да не просто так — тайно, тайно — без меня никак Аканаку не обойтись, а я уж умею такие дела делать. Вот, к примеру, в прошлое лето…

Шильники почти ничего не поняли из его речи — слишком быстро говорил. Одно уяснили: Акачинанко, купец, тайна.

— А послушай-ка меня, Олелька, — проводив уходящего стражника взглядом, задумчиво произнес Матоня. — Шлакат-то этот про каких-то купцов талдычил. В Акачи… Амачи… В общем, куда-то с утра попрется договариваться насчет купца.

— И черт с ним, пусть договаривается, — пожал плечами Олелька. — Нам-то какое дело?

— Не скажи, парень, ой, не скажи. Есть у хозяина нашего надежные люди, да ты их знаешь. Вот бы на завтрашнюю ноченьку сговориться. Потрясли бы купчишек, а?

— Здорово б было! — одобрительно кивнул Олелька. — Давненько, дядько Матоня, мы за зипунами не хаживали! — Он с хрустом потянулся.

— Вот и я говорю. Ну, ежели с воинами сговоримся… Запомнил, как место-то называлось? Ачака… Акама… Тьфу!

— Акачинанко, дядька Матоня. — Олелька Гнус широко улыбнулся, показав крепкие белые зубы. — Крепостица такая, как раз на южной дамбе.

— Ну, все! Вот канал, вот лодки. И больше я вам ничего не должен. — Закутанный в плащ Койот насмешливо поклонился и исчез в предрассветной мгле, как исчезают призрачные ночные тени.

— Не предаст, — кратко ответил Аканак на немой вопрос Олега Иваныча. — Он нуждается во мне. А я — в нем.

Адмирал-воевода понял, хотя Аканак, естественно, говорил на языке науйа. Осторожно спускаясь к лодке, кивнул остальным: Гришане, Ване, Тламаку. Люди Аканака — человек сорок — уже размещали в лодках товары. Был тот ранний час, когда солнце еще не показалось, но вот-вот обещало взойти, взорвав светло-голубое небо желтой ослепительной вспышкой. Ветер приносил с теокалли хриплые песнопения жрецов — ухайдакались за ночь, бедолаги. Кое-где слышались уже голоса идущих на рынок торговцев, крестьян-масеуалли да сменяющихся с ночи стражников. Теночтитлан просыпался. Город-красавец, город величественных пирамид и великолепных дворцов, город цветов и песен, каналов и водных садов, город ученых и поэтов, город жрецов, город человеческой крови. Он расстилался перед глазами в сияющей утренней дымке, сверкал изумрудами, вмурованными в стены храмов, гудел тысячью — десятками тысяч — глоток тиангиса, рвался ввысь, к солнцу, ступенчатой громадиной теокалли. Огромный, великолепнейший и красивейший город мира. И все это скоро будет безжалостно уничтожено алчными конкистадорами Кортеса! Уничтожено? Олег Иваныч усмехнулся. А вдруг… Он сам испугался своих мыслей, мыслей о православном ацтекском царстве, царстве добра и божественной благодати. И откуда только такие мысли? Пока ведь теночки — самые страшные враги… пока…

— А вот хорошо было бы взять с Новгорода хотя бы храм Параскевы Пятницы… — мечтательно глядя в небо, тихо произнес Ваня. — Да перенести его на самую вершину теокалли, вместо их богомерзких капищ!

— Да, колокола-то далеко б слышны были! — поддержал мальчика Гриша. — А купола б, наверное, до самого Истапалапана сияли.

Олег Иваныч ничего не сказал, только посмеялся. Мечтать не вредно.

— Дядя Олег, а чего нас Аканак через крепость ведет? — обернулся к адмиралу Ваня. — Взяли б сейчас да повернули на север, к Тепейаку. Нам же через него добираться.

— Вот там-то нас и поджидают, — пояснил Гриша. — Не поможет и охра.

Новгородцы, в целях конспирации облачившиеся в длинные индейские одежды, выкрасили лица раствором охры и теперь обличьем совсем походили на местных. Даже Олег Иваныч бороду сбрил… вернее, подстриг да надел на голову султан из вороньих перьев — скрыть светлые волосы. Ване и Грише такого украшения, как и длинных одежд, не полагалось — слишком уж молодо выглядели. Пришлось красить и волосы, да покрыть охрой все тело. Забавно выглядели друзья воеводы, по его мнению — совсем как цыгане.