Вой лишенного, или Разорвать кольцо судьбы

Старая женщина горестно выдохнула. У нее не было слов, чтобы передать состояние, в котором пребывал ее мальчик. Он исчезал на глазах — усыхая, бледнея. Уже не был тем Антаргином, о котором она заботилась столько лет. Превращался в тень, уходя в туманное царство бездушья, и она не могла достучаться до него, чтобы указать дорогу обратно.

— Но Риана…

— Риана, Риана, — оборвала посетителя ротула. — Всегда вы о Нерожденной. Что она делает для него сейчас? Ничего! — со злостью выдохнула женщина. — Он здесь, она там. — Ираинта неопределенно махнула рукой в полумрак комнаты. — Пусть придет и сделает что-нибудь настоящее! То, что поможет!

Изъеденная морщинами рука легла на лоб Антаргина. Узловатые пальцы легко пробежались по влажной от испарины коже, лаская и успокаивая одновременно.

— Посмотри на него! Ты друг. Близкий. Всегда рядом, а он одинок. Каждый день на моей памяти одинок… Памяти старухи.

Исполненный нежности взгляд приласкал заострившиеся черты пребывающего в беспамятстве.

— Все для вас. Для тресаиров. А ему что? — казалось, старушка говорит сама с собой. — Пустота, да он, — укоряющий взгляд остановился на нише с гобеленом. — Смотреть только, не трогать. Его не станет, а ее даже рядом не будет, — тихо закончила Ираинта, смаргивая слезы.

Душа женщины болела. Разрывалась на части, рассыпалась кусочками горечи, оплакивая чистоту души названного сына.

— Ираи…

— Ш-ш-ш. Иди, калерат. Тебя дела ждут, а он моя забота. Как всегда.

Она не удостоила мужчину взглядом. Зачем? Не видела смысла. Ее смысл исчезал вместе с жизненной силой Перворожденного, просачивался в бездну, откуда нет возврата. Растворялся в ней.

— Мальчик мой, — едва слышным, просительным шелестом сорвалось с губ. — Вернись к нам.

Смочив тряпицу в стоящей у кровати чаще, Ираинта принялась обтирать лицо Антаргина. Медленно, нежно, любяще — почти невесомыми движениями, так не вяжущимися с огрубевшей кожей ее рук и искореженными временем суставами.

Для него все. И жизнь тоже, но никто не возьмет. Кому нужна жизнь старухи? Кто согласится обменять ее на молодого, полного сил мужчину? Никто! И это страшило. Только это печалило.

— Прости, маленький, — прошептала женщина, убрав со лба Перворожденного прядь темных волос. — Если бы я могла…

Продолжение монолога Сальмир не слышал, отрезав себя от горя деревянной преградой. Закрыв за собой дверь, он покачал головой, отвечая на встревоженные взгляды других собирателей.

— Ничего не изменилось, — озвучил Тримс то, что не сказал калерат.

Горестный вздох вторил его словам, а печаль отражающаяся на лицах приближенных Антаргина одинаково свела мужские брови над переносицей. Никто из них не знал, как быть дальше.

— Я к Нерожденной, — коротко бросил Сальмир, направляясь к лестнице.

Трое двинулись за ним, остальные остались возле дверей в покои больного, на случай если Ираинте что-нибудь понадобиться. Это дежурство длилось уже который день, и конца ему пока никто не видел.

Оставив провожатых в коридоре, Сальмир углубился в подземелье замка. Было странно спускаться туда одному. Они всегда ходили вместе с Антаргином. Риана принимала его лишь тогда, когда рядом находился Перворожденный. Мужчина надеялся, что сегодня она сделает исключение. Ему необходим совет той, что является сосредоточием сил рьястора. Он должен был понять, куда и как двигаться дальше, тем более, если Антаргин не поправится. Хотя об этом калерат старался задумываться как можно реже.

Прижав ладонь к теплому камню, Сальмир закрыл глаза, мысленно взывая к Нерожденной. Некоторое время он не ощущал ее присутствия и уже начал отчаиваться, когда стена под его рукой постепенно начала нагреваться.

Риана согласилась принять его. Сальмир выдохнул с облегчением. Мужчина не осознавал, что все это время задерживал дыхание.

Когда жжение стало нестерпимым, мир рассыпался на части, и он вместе с ним, чтобы собраться уже в другой реальности — средоточии Рианы.

— Аторекту.

Ее голос ласкою прошел сквозь него, и Сальмир почувствовал облегчение. Будто кто-то проредил ношу, взваленную на его плечи.

— Антаргин слабеет. Рана не затягивается, — зачем-то сказал он, прекрасно зная о том, что она видит его насквозь.

— Я чувствую.

Сверкающим облаком Нерожденная опала к его ногам для того, чтобы закрутиться в спираль и тонкой струйкой подняться в воздух.

— Но почему?

— Рьястор отдает силу. Вытягивает ее. Он поддерживает нить с внешним миром, а тело слабеет. Я не могу помочь ему, пока дух разорван, — с горечью закончила она, выражая свою печаль ураганным вихрем. — Часть должна вернуться к целому.

— Как? Как он вернется, если Антаргин не может открыть тропу?

Замкнутый круг. Тупик, в который они попали, не давал Сальмиру покоя. Один неполноценен без другого, а возможности соединиться — нет. "Как же быть?" — вопрос беспрестанно пульсировал в мужчине, но ответ на него не находился.

— Ждать. Только ждать, — прозвучало в нем неосязаемым шепотом, но на этот раз успокоения не принесло.

— Чего ждать?

— Кариал. Если он принесет кариал, все изменится.

— А если не принесет?

— Верить, Аторекту. Мы должны верить.