Вой лишенного, или Разорвать кольцо судьбы

Причем тут он и это? — молодой человек совсем не понимал, но все же послушался, рисуя мысленный образ свернувшегося клубочком котенка. Конечно, сравнивать тварь, вгрызшуюся в ящера, с котенком — мог разве что безумец, но представить это у себя на груди Лутарг не мог при всем желании.

Затем произошло нечто совсем далекое от реальности и от возможности осознания, но, тем не менее, молодой человек видел это собственными глазами. Гигантская кошка оторвалась от своего врага и посмотрела сначала на Лутарга, затем на Антаргина. Свет ее пылающих глаз стал постепенно затухать, а потом, отбросив от себя ящера так, что покрытое чешуей тело врезалось в стену, она рассыпалась в запутанный клубок нитей, которые пронесшись по комнате, обвились вокруг мужчин и исчезли в ярко-голубой вспышке.

Освободившись от противника, ящер мгновенно перевернулся и встал на лапы. Из его ноздрей вырвались струйки серого дыма, когда чешуйчатая морда повернулась в направлении Антаргина, а из разинутой пасти с пронзительным шипением показался раздвоенный алый язык.

Зверь искал объект для атаки.

— Верни его, немедленно! — приказал Перворожденный, устремив на Сальмира осуждающий взгляд.

Но тот, судя по всему, не торопился это сделать, так как серо-зеленая тварь продолжала медленно подползать к стоящим в центре комнаты Лутаргу и Антаргину, как будто бы ощущая окружающее их скопление энергии своего врага.

— Что тут произошло, — вместо того, чтобы исполнить приказ, спросил калерат собирателей.

Его взгляд метался от одного мужчины к другому, словно Сальмир безрезультатно пытался прочесть ответ на их лицах.

— Немедленно, — уже прорычал Перворожденный, чуть сдвинувшись в сторону и загородив собой сына.

Мужчина понимал, что, расцени Лутарг приближение аторекту, как угрозу, рьястор бросится на защиту, а сам он не сможет удержать взбешенного повелителя стихий. Вот только почему Сальмир провоцирует его, пока было загадкой.

— Слышишь меня? — в голосе Антаргина зазвучала сталь, и в комнате вновь повеяло холодом.

— Да, — калерат кивнул, и ящер исчез в сероватой дымке. — Но ты все же ответь, — потребовал мужчина. — Кто потерял контроль?

— Никто, пока вы не появились, — отмахнулся Перворожденный и указал собирателям на дверь. — Я вас не звал. Оставьте нас.

— Нет, Антаргин. Я останусь, — не согласился Сальмир, отрицательно покачав головой. — Он, — взгляд мужчины остановился на Лутарге, — не владеет собой, и ты это знаешь, поэтому будет лучше…

— Если ты выйдешь, не проверяя степень моего контроля, — договорил за калерата Перворожденный. — Сейчас же.

Голос Антаргина понизился до шепота, но этот шепот был настолько пронзителен и глубок, что на глазах удивленного Лутарга, каратели попятились к двери. Молодой человек, и так выбитый из колеи недавними событиями, только и смог, что покачать головой, абсолютно перестав понимать, что тут творится, причем с его непосредственным участием.

Казалось, что мир вокруг катится с высокой горы, сметая все на своем пути и не имея сил остановиться, даже зацепившись за выступ, а сам Лутарг находится в центре этого разрушающего, губительного потока.

— Что вы такое? — сорвалось с губ молодого человека, как только шисгарцы оставили его наедине с отцом. — И я тоже?

— Тресаиры, — отозвался Антаргин. — Мы тресаиры — рожденные с духом. Большая пятнистая кошка, которую ты видел — рьястор. Дух повелитель стихий. Самый сильный из всех, — голос мужчины звучал устало и с долей обреченности. — И он живет в нас с тобой.

— В нас? — это был даже не вопрос, а озвученное вслух недопонимание.

Проследовав за Перворожденным к окну, Лутарг прислонился к стене, не сводя глаз с мужчины, облокотившегося на подоконник. Взгляд Антаргина был устремлен куда-то вдаль, словно мужчина пытался разглядеть скрытую за горной преградой линию горизонта, чтобы прогуляться по ее размытым воздушной дымкой очертаниям в легчайшей ласке.

Сейчас Лутарга мучил один вопрос. Как эта тварь, названная рьястором, может жить в ком-то, а уж тем более в нем, — молодой человек представить не мог. Не мог понять, как в его теле может помещаться нечто подобное, столь сильное и неудержимое? И почему, если оно все это время было в нем, то не появилось, когда Лутарг так нуждался в его защите?

— Это что, моя душа?

— Нет, не душа — дух. Дух стихий. Ты это он, он — ты, просто разные формы одного и того же.

— Но…

— Я знаю, это сложно понять, но ты должен попытаться, — перебил молодого человека Антаргин. — Я покажу тебе, возможно, тогда станет проще.

— Что покажешь?

— Нас, наш народ, тебя. Да просто все, что знаю сам.

— Ты говоришь загадками.

— Для тебя, да.

Антаргин отвернулся от окна и посмотрел на сына, стараясь не обращать внимания на незаданные вслух вопросы. Он был уверен, что Лутаргу это не понравится, так же, как не нравилось когда-то его деду и Лурасе. Никто не желал представать открытой книгой для другого, копающегося в душе, и уж тем более делиться самыми сокровенными мыслями, хотя сам Антаргин собирался позволить сыну сделать это с ним.