Вой лишенного, или Сорвать покровы с богов

Были ли они похожи друг на друга или на сестру Таирия так и не поняла. Эта неуловимость их образа, общая нечеткость мешали ей разглядеть черты, вычленить их на фоне тотальной размытости лиц. Сейчас одно через мгновенье другое - или кажется что другое - и так до бесконечности. Постоянное изменение, за которым она не поспевала. Сперва грубые, затем слащавые, и тут же хмурые, с улыбкой на губах, с задумчивой морщинкой между бровей, кислой гримасой - все и сразу. От этого начинала кружиться голова.

Девушка вновь крепко зажмурилась. В который раз за это утро? Значения не имело! Пока она собиралась с мыслями, в груди взорвался повторный вопрос: "Где Лураса?", - но теперь Таирия была готова к нему и лишь едва заметно вздрогнула, сжав в кулачках бахрому шали.

- Нет ее, - шепнула Ири в ответ, раздумывая, должна ли сказать им, что тетушка отправилась вслед за Лутаргом.

- Куда за Лутаргом?

Девушка шумно втянула воздух, пораженная не столько самим вопросом, сколько заинтересованностью появившейся в голосе и теплыми интонациями, придавшими ему еще большую глубину. По телу отчего-то побежали мурашки. Таирия нахмурилась, обескураженная собственной реакцией. Прикусила губу, пожевала ее, а затем выпалила то, что на ее взгляд было наиболее важным:

- Литаурэль похитили!

Глава 18

Едва за ротулой закрылась дверь, Антаргин скинул с колен теплый плед и поднялся с кресла. Первые несколько шагов дались ему с трудом. Он был младенцем, только что открывшим для себя возможность передвигаться на двух ногах, но еще не разобравшимся, как правильно удерживать равновесие.

Достаточно смешно, если бы не было столь грустно, и в подтверждение этого губы Перворожденного искривила горькая усмешка. Иногда полезно посмеяться над собой - расслабляет.

Мужчину пошатывало, но он продолжал идти к цели. А целью этой был сундук с одеждой, к которому Ираинта ни в какую не хотела его подпускать. "Ты не готов. Вот когда сам сможешь, тогда и иди, куда хочешь", - неизменно отвечала она на все требования тресаира, при этом строго следя за тем, чтобы он не смог совершить нечто подобное.

Добравшись до сундука, Перворожденный откинул крышку и застыл на несколько мгновений, опершись на нее. Он убеждал себя, что в состоянии выполнить то, что намеревался сделать. Сейчас ему недоставало ставшего привычным в последнее время содействия друга. Когда силы покидали Антаргина, калерат всегда оказывался рядом. "Но не теперь", - напомнил себе мужчина, доставая чистую рэнасу, с которой еще предстояло повоевать, что в его нынешнем состоянии занятие не из легких.

- Развалина, - горько усмехнулся Перворожденный, натягивая на себя одежду.

Шнуровка рэнасу словно нарочно выскальзывала из рук, но мужчина с упорством вьючного животного продолжал преодолевать ее сопротивление. В итоге справился, хоть и не столь быстро, как обычно. Давно ставшее привычным действие ему пришлось открывать заново. Событие достойное очередного горького смешка над самим собой.

И Антаргин посмеялся - сипло, горько, но правильно. Ничего другого ему не осталось. Иные эмоции выело бессилие. Только смех был доступен. И он очищал.

Поддержание тропы в открытом виде медленно, но неотвратимо истощало Антаргина. Ираинта оказалась права, Перворожденному понадобились ее настои и снадобья, чтобы подпитывать постепенно убывающие силы, но несмотря на это мужчина сдаваться не собирался. Он будет держать тропу открытой, чего бы это ему не стоило! Именно об этом думал Антаргин, когда бодрящие припарки Ираи касались покрытого испариной лба. Об этом напоминал себе, когда из-за слабости с трудом отрывал руку от подлокотника. Силы всегда соизмеримы с желанием, а его желание было всеобъемлющим!

Приведя себя в надлежащий вид, Антаргин направился к выходу. Необходимость встречи с Рианой подстегивала его. Комок чего-то непонятного клубился в груди, и мужчине требовалась помощь Нерожденной, чтобы разобраться в собственных ощущениях. Вернее, в метаниях рьястора, причину которым Перворожденный, как ни старался, найти не мог.

Дух был неспокоен с самого утра. Едва Антаргин выплыл из объятий сонного забытья, спровоцированного успокаивающим зельем Ираинты, он почувствовал, что рьястор в нем настойчиво ищет выхода. Что Повелитель стихий хочет поведать ему нечто важное, но что именно, уловить не получалось.

Никогда ранее у мужчины не возникало подобных проблем. Их единство с рьястором было абсолютным. Неделимым. Чувства и мысли одного органично вплетались в эмоциональное состояние другого с того самого момента, когда Антаргин впервые призвал Повелителя стихий. Они были единым целым, в любых обстоятельствах понимающим друг друга.

Сейчас же Перворожденный терялся в догадках, и это несказанно тревожило мужчину. Каждой клеточкой своего существа он понимал, что рьястор стремиться открыть что-то взволновавшее его, но не мог уловить суть сообщения. Она ускользала.