Вой лишенного, или Сорвать покровы с богов

Собиратели тел также не обращали внимания на случайных встречных. Их не существовало для Рожденных с духом. Тресаиры были заняты иными мыслями, но у каждого из них они имели собственное направление. Для одного объект размышлений отстоял от всадника на многие дни пути, затерявшись где-то среди многочисленных тэланских городов, для другого остался в Антэле, в образе темноволосой девушки, кутающейся в шаль и во все глаза разглядывающей нежданных гостей.

- Для кого она? - не выдержал, наконец, Тримс и задал брату мучающий его вопрос.

Сальмир ответил не сразу, и за время его молчания младший из тресаиров успел пожалеть, что спросил. Казалось, брат не в настроении отвечать.

- Лиотари выбрал ее уже давно, но Перворожденный запретил дотрагиваться до девушки, - в конце концов заговорил калерат.

- Запретил? Когда? Не помню, чтобы Нерожденная вела нас.

- Вела. Но когда Лураса отказалась уйти с нами, Антаргин велел оставить девочку с ней.

- Так она…

- Одна из способных разбудить духа, - перебил брата Сальмир. - Ты же почувствовал это, не так ли?

- Да, наверно, - в задумчивости протянул Тримс, вспоминая реакцию девушки на их появление. Что-то похожее на тягу пробудилось в ней. Тогда Истинный объяснил ее состояние страхом, но сейчас, после слов брата, осознал, что ошибся. - Возможно, стоит попробовать сейчас? Если в ней достаточно сил, чтобы поднять лиотари, нельзя упускать возможность. Таких мало, сам знаешь. Зачем Риане питать лишнего духа, если для него есть подходящий носитель? Давай я вернусь…

- И будешь иметь дело с Перворожденным, - закончил за брата Сальмир, давая понять, что забыть об этой идее - самый лучший из имеющихся вариантов.

В глубине души он был согласен с Тримсом - упускать возможность глупо, но идти наперекор требованию Антаргина все же не собирался. Очень сомнительно, что его мнение на сей счет со временем изменилось. Перворожденный не станет трогать племянницу Лурасы, без ее добровольного согласия. А в том, что девушка самолично решит отправиться в Саришэ, калерат сомневался.

***

Быстрая и предупредительная. Тягостная и древняя. Любая! Лутарг испробовал на себе все виды боли. Он знал вкус каждой из них; от мгновенно обжигающей кожу - поверхностной, до долгой и тягучей, беспрестанно ноющей где-то в глубине существа.

Сейчас она была раздирающей. Ножеподобные когти впились в его душу и медленно кромсали ее на части, пытаясь вырезать нечто очень важное и необходимое. Важное настолько, что молодой человек не видел дальнейшего существования без этой составляющей себя самого. Лутарг не представлял себя без рьястора.

Он ощущал нежелание духа, как свое собственное. Знал, что Повелитель стихий изо всех сил противится Нерожденному, но не может совладать с ним. Риан постепенно вытягивал сущность рьястора, заставляя духа концентрироваться и уплотнять образ, чтобы тот принял видимое обличие и, наконец, показал истинное лицо.

Заставив себя отрешиться от боли, принять ее, как данность, что-то несущественное и легко переносимое, Лутарг потянулся за спину, где, скрытая от посторонних глаз плащом, обвивала ремень короткая плеть с узелками - оружие на вид не грозное, но в умелых руках способное причинить массу неприятностей. Высвободив фал, молодой человек взялся за рукоять. Пальцы привычно сомкнулись вокруг рельефной поверхности, заняв положенные выемки. Вместе с ощущением знакомой тяжести, обострилось желание дать отпор.

Лутарг потянул хлыст, гибкое тело заскользило по пояснице, с щелчком освободился хвост, и прежде, чем отвлеченный звуком Риан успел уклониться от удара, плоская кожаная змея обвила его запястье и отдернула руку, удерживающую духа в подчинении. Нерожденный взвыл, в то время как рьястор, воспользовавшись свободой, осыпался переливающейся пылью и исчез в недрах своего освободителя.

- Как ты смеешь?!

Яростный вопль рианитского бога взвился к потолку. На миг Лутаргу показалось, что задрожали стены, а пол под ногами пришел в движение. Чувство наполненности взорвалось в нем, изгнав боль и заменив ее приятным теплом. От ощущения силы духа хотелось кричать, но молодой человек усмирял себя и не отводил пристального взгляда от Нерожденного. Риан побагровел от злости. Искаженные гневом черты утратили привлекательность. Лицо превратилось в маску бешенства - такую простую и понятную, что от былого величия не осталось и следа.

С разъяренным: "Заплатишь за это!" - брат Нерожденной рванулся к Лутаргу, но был остановлен огненной преградой. Опаляющая завеса соединила между собой каменные чаши, стоящие по обе стороны от лестницы. Повелитель стихий в очередной раз проявил себя, напомнив Риану о скрытой в нем силе.

Несколько долгих мгновения мужчины сверлили друг друга взглядами, сквозь танцующие языки пламени. Затем огонь опал, оставив после себя сноп искр, которые с замысловатым кружением осели на каменный пол и погасли. Казалось, что вместе с ними растаяла и ярость Нерожденного. Его губы вновь растянулись в улыбке.