Вояка среднего звена

– Ну говори. Хотя о чем? Я жду, когда ты вернешься.

– И я жду! Я… – тут я ощутил, как в голове у меня что-то шевелится, словно щупальца ползли там между складками, раздвигали мозговую ткань, двигались медленно, но неостановимо, и это было так мерзко, что я содрогнулся, волна тошноты заставила меня согнуться.

– Что «ты»? Только о себе и думаешь! – выпалила Юля.

И тут я увидел жену – за рабочим столом у нее в больнице, за окном деревья во дворе, ворота, через которые как раз проезжает грузовик, на стене плакат с печенью в разрезе и надписью «ЦИРРОЗ – НАШ ВРАГ!». Картинка оказалась невероятно яркой, я мог различить морщинки у нее на лбу, побелевшие, стиснутые пальцы на смартфоне.

– Ну нет, что ты… дело такое… – я попытался справиться с собой, отогнать назойливое видение.

Но копошение в голове не прекращалось, там что-то менялось, росло и достраивалось. Неужели та псевдоживая штуковина, которую мне вживили тиззгха, продолжала эволюционировать и меняться?

Мысль об этом заставила меня похолодеть от страха.

– Егор, – впервые с объявления о разводе Юля назвала меня по имени, и чуть ли не впервые в жизни мое имя в ее устах не прозвучало для меня сладкой музыкой. – Я сказала. Либо возвращайся сейчас же… либо ты мне не муж больше, ты мне больше никто…

– Подожди, не в этом дело, – наваждение рассеялось, я справился с тошнотой и кое-как распрямился. – Вы можете быть в опасности… Иван не появлялся? Звонил или приходил?

Юля засмеялась, и смех ее звучал принужденно, неестественно.

– Хватит нести ерунду! Пытаешься отвлечь меня? Нет, я его не видела и не слышала. Повторяю – либо ты возвращаешься к нам прямо сейчас, либо ты мне… нам больше никто!

– Но ты не можешь решать за Сашку! – я почти орал.

Ладно мы поссорились, но отбирать у меня дочь, разлучать нас Юля не имеет права! Нет-нет-нет!

– Ты так думаешь? И зря, – слова падали на меня, точно глыбы льда, били по голове. – Пока она мало чего понимает и переживет расставание с тобой легко, а если надо, то и забудет тебя…

Тут я вообще помертвел.

– Нет, ты не сделаешь! – завопил я, но уже в пустоту, со мной никто не разговаривал.

Я застыл, пытаясь осознать только что услышанное, хоть как-то собраться с мыслями. Должно быть от потрясения увидел перед собой плюшевого пингвина, того самого, которого прихватил с Земли еще в самый первый раз, и черно-белая птица посмотрела на меня сурово, щелкнула клювом.

А затем передо мной оказалась Сашка – на полу, в окружении кукол и прочих игрушек, облаченная в сиреневое платье, которое мы ей недавно купили, с серьезной мордашкой.

– Привет, маленькая, – сказал я бездумно.

– О, папа, привет! – отозвалась она, поднимая голову. – Ты где прячешься?

Дочь, судя по всему, была в детском саду, ну а где ей еще находиться, когда Юля на работе? Судя по виду, чувствовала она себя неплохо, но все равно я замечал признаки болезни, знаки того, что та совсем не ушла, только затаилась.

– Я тебе звоню очень издалека.

– Без телефона? – Сашка улыбнулась, и стала так похожа на мать, что я едва не задохнулся: те же глаза, черты лица, густющие светлые волосы.

– Ну да. Это такое волшебство.

Ага, придуманное облаченными в зеленые чешуйчатые плащи «волшебниками». Добрыми или злыми, я в этот момент не мог решить – ясно, что мне придется за все платить, но за такое я готов отдать что угодно.

– Как у тебя дела? – продолжил я, любуясь дочерью и чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

– Хорошо, – сказала она. – Сегодня был противный суп на обед, но я съела.

– Молодец.

Очень хотелось протянуть руку и погладить ее по пушистой макушке, прижать к себе. Я попытался это сделать, но конечность моя каким-то хитрым образом оказалась слишком короткой, я не мог дотянуться.

– Эй, человек, ты заснул? – донесся откуда-то издалека скрипучий голос, и я осознал, что это сержант зовет меня, что пора возвращаться.

– Пока, ангел мой, – сказал я. – Веди себя хорошо, и я скоро вернусь. С Котиком.

– Вернись, а то я скучаю, – призналась Сашка, и мне в сердце будто вонзили осиновый кол, тупой такой, обмотанный колючей проволокой.

Вновь мелькнул перед глазами игрушечный пингвин, и я вернулся на тускло освещенный склад, унылый, как склеп. Обнаружил, что сержант пялится на меня так, словно из ушей у меня торчат радужные змеи, а из носа вытекает игристое шампанское, и все это под бравурную музыку из живота.

– Ты припадочный? – осведомился он. – Таращился куда-то и губами шевелил.

– Задумался, дело такое, – отрезал я. – Давай, что там у тебя.

– Теперь тебе положена бронезащита класса два, – с мрачной неохотой признал веша. – Держи.

На вид она не сильно отличалась, и выглядела такой же потрепанной, как и комплекты для рядовых бойцов – ясно было, что придется ремонтировать, и потратить не один час. Только вот весила она раза в два меньше, это несмотря на то, что отдельные участки имели дополнительное усиление.

– Шлем, – продолжил сержант.

Этот оказался почти таким же, как у десятника, разве что нарост на затылке побольше.