Войд

Но были и не особо радостные новости. Чем больше я ходил и слушал, тем больше понимал, что меня просто-напросто хотят скурить. Одно из правил Академии — запрет на очень близкие отношения между представителями обучаемых Академии. Ко мне стали подсылать девушек, вот прямо, не стесняясь. Они просто приходили ко мне, с несколько глупым видом заигрывали со мной, но когда сталкивались с моей несколько злобной и показывающей все отвращение миной на лице, то сразу превращались в самих себя — змей, которым надо было только укусить. Не влезала в это дело только одна девушка, которая любила задавать множество вопросов ещё с самого начала нашего тут пребывания. Вот она, единственная из всех, была мне хоть как-то симпатична. Низенькая, с миловидным личиком, не особо фигуристая, но при этом было приятно на неё смотреть, ничего лишнего. И всегда несколько строгий вид и обособленное от всех существование. Она сейчас мне чем-то напоминала самого себя.

Но мы друг к другу даже не приближались, так, наблюдали со стороны друг за другом. Ведь не только она ловила на себе мои взгляды, я тоже частенько замечал, что она с некоторым любопытством следит за мной. Это была некая игра у нас, в которой победитель пока не был определён. А мне и этого хватало, хоть какое-то развлечение относительно всего происходящего.

Когда снова открылась возможность развивать свой организм, то я без оглядки развил своё сердце. На этот раз даже никаких спонтанных «отключений» с моей стороны не было, что даже несколько удивило Валерию. Обычно такая устойчивость, с её слов, вырабатывалась при четвертом развитии сердца, а у меня появилась на третьем.

— Ты сейчас мои слова не воспринимай всерьёз, — с лёгкой улыбкой на лице сказала она не без интереса рассматривая меня, словно разглядев во мне что-то новое. — Но мне всё больше кажется, что ты результат какого-то очень долгого эксперимента.

— Да мне самому так иногда кажется, — нахмурился я, услышав её слова. — Ведь не просто так у меня у единственного сейчас пустотный тип зерна, который, блин, обыкновенными способами развить никак невозможно.

— Да и не только это может указывать на то, что ты - цель и результат какого-то эксперимента, — пропала тут же улыбка с лица, но зато появился какой-то азарт в глазах. — Твоя устойчивость к изменениям растёт в геометрической прогрессии. Уже сейчас система оценивает твою потенциальную способность к улучшениям организма… Раз в три с половиной недели, это, если без рисков. А рисками уже можешь раз в две с половиной недели. И это очень странно. Такими темпами… Ты после пятого года обучения сможешь развить свой потенциал на максимум, что не смогут остальные. Ну и это очень сильно зависит от того, как ты себя будешь показывать.

— Вроде хорошо себя показываю, — усмехнулся я, вставая с медицинской койки. — Думаю, что просто так мне бы столько улучшений разом не капнуло.

— Тебе просто повезло не умереть, — тяжело вздохнула Валерия, отвернувшись снова от меня. — Не активируй никогда резервы АТФ, пока этому не обучишься. Это очень тонкая наука, многие даже после выпуска это плохо контролируют… Тебя чудом спасло то, что просто сработал естественный тормоз в твоём мозгу, хотя ты его почти сломал.

— Это как? — приподнял я одну бровь, хотя и смотрел ей в спину.

— Всему тебя обучат, — впервые рассержено отреагировала на меня женщина. — Всё, иди, ко мне сейчас должен ещё пятикурсник подойти, а у него какой-то гештальт на аристократов. Иди…

— Хорошо, — вздохнул я и, пожав плечами, вышел из медицинского кабинета.

Когда я покинул кабинет, то первое, что бросилось в глаза, как все стремительно изменяются. Многие развивались именно физически, чтобы лучше справляться на заданиях, но это им дорогого стоило. Из множества медицинских кабинетов доносился ор, болезненный и нестерпимый. Улучшения неподготовленным давались тяжелее всего, а кто-то по несколько раз умирал, судя по рассказам, но чудо-техника спасала всем жизнь.

Наблюдая за всем этим, невольно задаешься вопросом: «Оно того стоит?», так как всё это граничит с каким-то безумием. Люди добровольно меняют своё тело, чтобы сражаться непонятно зачем и непонятно почему. Они сами пришли сюда, ведь сюда поступают исключительно добровольцы, только я тут как белая ворона — исключение из исключительного правила.

И всё же, наблюдать за тем, как все становятся более ловкими, более сильными, более зоркими… Было несколько подавляюще. Я ровным счётом менялся только из-за того, что очень сильно наваливался на своё развитие. Да, мне повезло, что у меня природой заложена хорошая эластичность, из-за чего я сейчас могу спокойно садиться на все виды шпагатов без особого дискомфорта… Но вот физическое развитие у меня словно встало.

Рельеф мышц у меня был всегда, я старался своё тело поддерживать в приятном для женского глаза состоянии, но всё же я не был каким-то атлетом, спортсменом… Просто был способен трудиться в поле, если это нужно было, но и то не особо часто, только чтобы поддержать свой народ.