Воин-2. Знак Пути

– Я мечтал… – ровным шепотом вымолвил юноша. – Русь защищать… Как витязь. Меня в обучение обещались… гриднем. Не успел…

Он попытался грустно улыбнуться, но сил уже не было, только вялая судорога тронула щеку. Все замерли, лишь Ратибор сверкнул глазами, будто молния ударила с ясного неба.

– Дайте меч!!! – не своим голосом выкрикнул он, не сводя взгляда с умирающего.

Мякша тут же проснулся окончательно, руки сорвали с пояса неказистый клинок и с дрожью протянули стрелку. Тот так принял оружие, будто меч стоил дороже всего Царьграда, ноги с плеском шагнули в рыбацкую лодку, всколыхнув затопившую воду тяжелой волной. Он на мгновение замер, склонив голову в величайшем почтении и вдруг, не сдержав чувств, стал на колени перед безвестным героем, сознательно пошедшим на лютую смерть, но все же успевшим известить о накатившемся на Русь лихе. Вода залила по пояс, промочив одежду до нитки, но Ратибор словно не замечал ее.

– Стой! – неожиданно для себя крикнул Микулка. – Ты не можешь!

Он белкой перескочил через борт и плюхнулся на колени возле стрелка, расплескав серебристые капли.

– Дай мне меч! – не громко, но решительно вымолвил молодой витязь.

Правая рука ухватила обмотанную кожей рукоять, а левая рванула на груди ворот и солнце яростно высветило сияющую на шее золотую гривну.

– Я, – торжественно начал он. – Витязь киевской дружины, пожалованный гривной за битву при Полоцке, по своему разумению и со всей ответственностью нарекаю тебя витязем земли русской. Носи этот меч с достоинством!

Лицо рыбака осветилось таким ясным светом, что никто из друзей не смог сдержать катившихся по щекам слез. Юноша накрепко сжал протянутую ему рукоять и расправил плечи, аж хрустнули в груди окровавленные стрелы.

– Буду служить с честью… – с трудом произнес он фразу, которую с детства повторял как заклинание, в мечтах принимая сияющий меч из рук воеводы.

Ратибор печально склонил голову и чуть слышно шепнул:

– Ты УЖЕ послужил больше, чем половина княжьей дружины.

Глаза юноши сияли, наполненные глубоким внутренним светом, не осталось и следа от мутной поволоки, лицо в раз ожило, отразило грустную и торжественную решимость.

– Есть место… – совсем задыхаясь, шевельнул он губами. – Где нет польских застав… Но пройти почти невозможно… Собачий Овраг…

– Имя… Скажи свое имя! – умоляющим голосом попросил Микулка. – Собственными руками на киевских воротах вырежу… Еще и жердь прибью, чтоб каждый проходящий голову склонял.

Молодой рыбак замер, устало переводя дух и друзья не сразу сообразили, что он уже умер.

Пришлось ненадолго пристать к берегу, чтоб взять две добрые горсти влажной лесной земли. Микулка, роняя непрошеные слезинки, вычерпал из лодки всю воду, аккуратно сломил вражьи стрелы, бросив их в собранную кучу сухого хвороста, заполнившего палубу до половины бортов. Погибших уложили на эти ветви плечом к плечу, спокойные лица глядели в бездонные небеса, тихо бегущая река отражала неспешный бег разлохмаченных облаков. Рука молодого крепко держала меч, в израненном теле виднелась несокрушимая сила – теперь он навечно останется витязем, как и мечтал. Служить с честью…

Волк, склонив голову, высыпал землю на грудь безвестных героев, сырые комочки рассыпались по тканым белым рубахам, скрыв черные пятна кровавых ран.

– Знали, что на верную гибель… – сжав кулаки сказал он. – Оделись во все новое, в чистое…

Ратибор неспешно, словно стараясь оттянуть неизбежное, навязал на стрелу тряпицу, пропитанную в масле светильника, вздохнул и коротко кивнул, мол, давайте – готов. Сильные руки друзей далеко оттолкнули лодченку и она разрезала воду с горделивой красотой, как величавая черная лебедь. Течение медленно относило печальную ношу, стрелок натянул лук и подожженная Сершханом стрела с шелестом описала дымную дугу, уткнувшись у ног павших. Яростное пламя взметнулось до самых небес, охватив разом всю лодку, сухие ветви затрещали, и тугой столб мечущихся искр понесся к вирыю. Все почувствовали, что среди жарких огоньков, вздымались в небеса и души безвестных героев.

– Светлая память… – склонив голову, произнес Ратибор.

– Светлая память! – разом отозвались друзья.

Течение все быстрее гнало пылающий островок вниз по реке, а тугой южный ветер упрямо дул в парус лодьи, неся ее к уже не далеким порогам. Гребцы дружно налегли на весла, помогая ветру, рыжий сноп огня удалялся все дальше и дальше, а вскоре и вовсе растворился в далекой речной дымке, только память о подвиге навсегда отпечаталась в душах друзей.

– Он был рыбарем, как и я! – гордо задрал подбородок Мякша. – Деду моему и не снилось, что меч перейдет в такие вот руки…

– Это точно… – кивнул Сершхан. – И пока всякий рыбарь, всякий пахарь способен на подвиг, Русь будет стоять.

Волк грозно взглянул на север, где за киевскими стенами сыто отдыхали захватчики.

– Пуп надорвете! – с насмешкой вымолвил он. – Киев – это еще не вся Русь.

Ратибор сидел хмурый, словно мокрый осенний день, по лицу не прочесть ни мысли, ни чувства.

– Всем на Киев идти нельзя… – наконец тяжко вымолвил он.