Воин

Впервые Локлан с надеждой смотрел в будущее. Наконец у него появился кто-то, ради кого стоило жить. Он и Катарина начнут совместную жизнь, как только последняя тайна, касающаяся его брата, будет раскрыта. Они пока не знают, куда направятся, но это и не важно.

Кэт привыкла довольствоваться малым и сама себя обеспечивать. Она научит этому и Локлана. Не говоря уж о том, что он может зарабатывать участием в турнирах. Ни разу он не проиграл в рыцарских поединках на копьях, и лишь немногие могли одолеть его в схватке на мечах. У них с Катариной все будет хорошо — горец был уверен в этом.

Они дожидались в доках, пока вернется Пустельга, который отправился покупать новых лошадей для путешествия в замок Шотландца. Сейчас, глубокой ночью, людей в порту было немного. Однако Мак-Аллистер держался настороже — ведь до сих пор оставалось неизвестным, кто был доносчиком Филиппа.

Но даже с таким грузом на плечах шотландец чувствовал себя свободным как никогда.

Пустельга вернулся с лошадьми. Локлан одобрительно улыбнулся: этот человек выбрал здоровых, быстроногих коней.

— Прими мою признательность.

Следопыт криво улыбнулся:

— Надеюсь, она никогда мне не пригодится.

— Я тоже надеюсь, — рассмеялся лэрд, подсаживая Катарину в седло.

Скрываться от королевского правосудия всегда было непросто, и это часто рождало между людьми, попавшими в такие обстоятельства, тесную дружбу.

Взобравшись на собственную лошадь, горец позволил Пустельге возглавить их маленький отряд. Они помчались вперед, сопровождаемые лишь ярким светом луны. Вдалеке раздавался волчий вой. По земле стелился легкий туман. И все же в эту ночь ничто, казалось, не предвещало беды. По крайней мере, пока путники не достигли замка Шотландца. Крепость стояла на вершине высокого холма, и к ней вела настолько узкая дорога, что пришлось ехать, вытянувшись в цепочку по одному. К тому же лошади вели себя нервно, и всадники были вынуждены передвигаться очень медленно, чтобы животные не оступились.

Катарина, ехавшая позади, произнесла:

— Нам следует спешиться.

— Слишком поздно, — в один голос ответили мужчины.

Уже не было никакой возможности слезть с лошади, не скатившись с холма. А это, скорее всего, означало бы неминуемую мучительную смерть на торчащих внизу острых камнях. Шотландец очень хорошо продумал, где устроить свое убежище. Никто не смог бы взять приступом его крепость или приблизиться незамеченным. Путники поняли это, когда достигли небольшой расчищенной площадки перед входом в замок.

Пустельга натянул поводья и въехал в круг света, падающего сверху, из бойниц в парапетной стенке. Благодаря этому освещению гости были видны, как на ладони, а сами при этом не могли разглядеть, кто наблюдает за ними сверху.

— Разиэль! Это Пустельга. Я привел друзей, которые ищут Шотландца. Впусти нас!

Локлан смог разглядеть только темные очертания стены с зубцами наверху. Наверняка оттуда уже готово было пролиться кипящее масло, поджигая незваных гостей. Эта мысль заставила его занервничать.

Несколько минут царила полная тишина.

— Услышал ли он тебя? — спросил наконец лэрд.

Ответом ему послужил скрип — это открылась одна из тех дверей, что были перед ними. В проеме возник высокий, поджарый сарацин в ниспадающем свободными складками синем одеянии, расшитом золотом. От него веяло какой-то особой силой. За спиной его виднелись два меча, закрепленные крест-накрест. Воин стоял, подбоченившись, и, казалось, был вовсе не рад позднему визиту.

— Пустельга, — произнес он низким раскатистым голосом, — давненько не виделись, старый друг.

— Да уж. Спасибо, что не подстрелил меня… на этот раз.

На лице Разиэля не отразилось и намека на веселье.

— Ты что же, никогда не забудешь об этом?

— Я все еще хромаю, и каждый раз перед дождем рана дает о себе знать. Как же тут забыть? — Пустельга спрыгнул с коня, подошел к сарацину и по-братски похлопал его по спине.

Обрадовавшись, что напряженность момента спала, Локлан тоже спешился и помог слезть с лошади Катарине.

Когда они приблизились к Разиэлю, глаза сарацина опасно сузились.

— Они не из наших, — недовольно проворчал он. — Кого ты привел сюда и зачем?

— Я — Локлан Мак-Аллистер.

Разиэль, стиснув зубы, зашипел, выхватил из-за спины меч и прижал его к горлу лэрда.

— Ты что, рехнулся? — прорычал он, не разжимая зубов. — Шотландец утратит последние крохи разума, которые у него еще остались.

У горца перехватило дыхание от обуревавших его чувств: ожидания встречи, страха и беспокойства.

— Он мой брат. Я хочу с ним увидеться.

— Ты от него отказался, — обвинение повисло между собеседниками, но Мак-Аллистер знал, что это неправда.

— Я никогда не отказывался от своих братьев. Ни разу в жизни. И я не потерплю этой лжи.

— Я ему верю, — вмешался Пустельга, голой рукой отталкивая лезвие меча сарацина в сторону. — Он проделал такой далекий путь ради истины. Давай мы сами поговорим с Шотландцем и посмотрим, что он скажет?

Разиэль фыркнул:

— Вам повезет, если он не выпотрошит вас, как свиней. Шотландца не интересует его прошлое.

Но Пустельга не сдавался: